– А законы морали? – поинтересовался я.
– Мораль? – задумчиво сказал староста. – Да, конечно, мораль имеет значение. Но только для каждого мыслящего в отдельности. Если тот, кто определяет тактику выживания кибера, станет строить его отношения с другими киберами руководствуясь общепринятыми моральными принципами, ничего хорошего из этого не будет.
– Но почему?
– Потому, что в понятие общепринятой морали входит например милосердие. Имею ли я право проявлять милосердие к представителям другого кибера? Вроде бы – имею. А если это милосердие уменьшает шансы на выживание моего собственного кибера? И могу ли я проявлять к кому-то такое милосердие? Очень сильно сомневаюсь. И не нарушаю ли я мораль предоставляя чужому киберу дополнительные шансы выживания, тем самым уменьшая их для своего собственного?
Я стряхнул сигаретный пепел в пепельницу, и промолвил:
– Получается, проявив хоть капельку милосердия к представителям других киберов, ты предаешь интересы своего собственного народа?
– Безусловно, – подтвердил староста.
Хм, а вот это уже интересно.
Я снова взглянул на спокойное, почти бесстрастное лицо старосты и вдруг понял, что он возможно прав.
Нет, даже не так. Он был не прав и не виноват. У него была свой, непонятный, неприемлемый для меня образ мышления. Мог ли я, имел ли право считать его неправильным? Мог? А почему? Только потому, что он был разумной программой, а я – человеком? И если так, то не применяю ли я в данном случае, ту логику, которую только что отверг?
В самом деле…
Я пытаюсь судить его образ мыслей с позиций обычного человека. Кто дал мне право считать, будто мои принципы, мой образ мышления являются правильными, а его – нет? Осознание, что я принадлежу к определенной группе мыслящих? И стало быть всегда прав, а он, принадлежащий к другой группе, соответственно, всегда неправ?
Уф, не слишком ли просто? Может быть, на самом деле все гораздо сложнее? Да и принадлежу ли я к группе людей, являюсь ли я в данный момент человеком?
Вот забавный вопрос, ответа на который мне похоже сейчас не найти. Проще всего ответить «да», и сейчас же об этом забыть. Вот только что делать с угнездившимся где-то глубоко, на уровне подсознания чувством неуверенности?
– Но кажется, мы отвлеклись, – промолвил староста. – Может быть вернется к более конкретным делам?
– Почему бы и нет? – сказал я. – Я так понимаю, мы сейчас перейдем к сути того поручения, которое я должен выполнить?
– Вот именно.
– Слушаю и повинуюсь.
– Иного ответа я не ждал, – усмехнулся староста.
Ну да, еще бы! Может ли птичка, попавшаяся в ловушку, попытаться вырваться на свободу? Особенно, если ловушка крепка и сломать ее явно не удастся? Не проще ли этой птичке демонстрировать полное послушание птицелову? До поры, до времени….
– И что же такое неординарное стряслось в твоем кибере?
– Убийство, – ответил староста.
– Всего-то? Мне кажется, это для китайского кибера довольно распространенное явление?
– Безусловно. Только, в этот раз убили посетителя.
Я хотел было спросить что в этом такого, но тут до меня дошло…
Немного помолчав, я все же решил уточнить.
– Из тех посетителей, появляющихся здесь в поисках… гм… определенных развлечений?
– Ты знаешь и об этом?
Я пожал плечами.
– Работа у меня такая.
– Или такой попался проводник?
– Возможно. Однако, для того чтобы узнать об этом, я должен был сначала задать ему нужные вопросы. Не так ли?
– Так, – согласился староста. – И проводник обязан отвечать на вопросы клиента. По крайней мере, ты сейчас понимаешь в чем дело.
– Смерть этого посетителя угрожает выживанию кибера?
– Пока не знаю. Может быть, его смерть всего лишь является досадной случайностью, а может и нет. Все зависит от дальнейших планов убийцы. Если он убьет еще одного посетителя, у нас будут крупные неприятности.
Вот теперь мне стало кое-что понятно.
– И прежде чем убийца вновь надумает слегка порезвиться, я должен его найти и обезвредить?
– Конечно.
– А поскольку мусорщики сюда не заглядывают, а ваши помощники вряд ли способны провести расследование…
– Не совсем так, – промолвил староста. – Не совсем так. Мои помощники вполне могут провести расследование. Они и буду его проводить. Но – своими, особенными методами. Наверняка, они окажутся более действенными. Однако, мне хотелось бы подстраховаться.
– Подстраховаться?
– Конечно. Тем более, что мне как раз подвернулся по руку классный специалист.
Да, вот это было сказано явно неспроста. Может быть, староста даже успел навести какие-то справки о моем прошлом?
Я испытующе посмотрел старосте в глаза.
И ничего в них не увидел. Обычные, очень покойные, неплохо сделанные глаза. Лицо у старосты тоже было совершенно невозмутимо. Впрочем, а чего я собственно надеялся увидеть? Он же программа. Почему он обязан реагировать как человек? Почему ему должно быть стыдно оттого что он кого-то обманывает? И знает ли он, что вранья надо стыдиться?
Вот тут я содрогнулся.
Кажется, в первый раз до меня дошло где именно придется работать. В китайском кибере. В кибере населенном сплошь бродячими программами. И подлавливать их на вранье, пытаясь по лицу, по движениям, по голосу определить когда они врут, а когда говорят правду – бесполезно.
А стало быть, я должен не попасться на удочку старого утверждения, что мыслить могут только люди. И стало быть, тот кто мыслит, должен следовать людской морали.
Люди. Как же! Мыслящие, чувствующие, но поступающие по своей логике, в соответствии со своими понятиями о этике, и морали.
И наверное, я должен был сообразить все это раньше, едва попав в китайский кибер, там, у ворот, А потом, я обязан был вернуть Шеттеру аванс, и вернуться домой. Пусть бы даже этот богатей соблазнял меня гораздо большей суммой. Неважно сколько тебе пообещают заплатить денег, если нет никакой возможности эти деньги заработать.
Что я смогу сделать в кибере, населенном мыслящими, логика поведения которых мне не совсем понятна? Как я могу раскрыть преступление, если в ответ на свои вопросы буду слышать ответы, смысл которых не до конца смогу уловить? Можно ли найти преступника, если тебе совершенно непонятны мотивы его поступков, если ты не способен понять как и о чем он думает, чего на самом деле хочет, зачем поступает так, а не иначе?
– Кажется, ты задумался, – констатировал староста.
