Может быть, сходить и все-таки взглянуть на влюбленных? Да, наверное, вот это сделать стоило.
– А вообще, получается довольно интересно, – сказала Глория. – Если Шеттер тебе в последнюю вашу встречу не солгал, то что же его интересовало в китайском кибере? Почему он так яростно преследовал оборотня? Из-за личины? Но чья это личина? И почему Шеттеру так важно было прихлопнуть оборотня? Может быть, Севек Стар производил программы-оборотни не только для увеселений всяких там богатых садистов? А для чего-то еще другого?
– Возможно, – сказал я. – Хотя, что-то мне в это не верится. Впрочем, ты журналист. Вот и займись Шеттером, узнай о нем для начала побольше.
– Вероятно, я так и сделаю, – промолвила Глория. – Хотя, у меня сейчас много других дел. Кстати, ты понимаешь, что нечто подобное этому «закон оборотня» может в любой момент возникнуть в каком-то другом китайском кибере?
– Не получится, – сказал я. – Для того чтобы возник «закон оборотня», необходим сам оборотень. А для его появления нужен творец, вроде Севека Стара.
Глория вытащила сигарету, закурила ее и выпустив первое облачко дыма, задумчиво покачала головой.
– Конечно, ты прав. Оборотень был, так сказать, крайностью. Самым ярко выраженным случаем. Может быть, первым и наиболее ярким примером по-настоящему сумасшедшей программы. Однако…
– При чем тут это? – перебил ее я. – Какое там к черту сумасшествие? Все у него было вполне четко рассчитано. Единственное чего ему не хватило, это опыта. Причем, самого элементарного. Достаточно ему было сообразить, что Шеттер его не оставит в покое, и принять соответствующие меры.
– Какие? – спросила Глория.
– Да самые простейшие. У них рядом с воротами сидит гадалка – соглядатай. Достаточно ему было приказать ей немедленно сообщать о появлении такого-то посетителя, и Шеттеру ни за что не удалось бы застать его врасплох. Более того, оборотень сам мог устроить на этого любителя кого-нибудь поистязать великолепную засаду. Кстати, имей он хоть какой-то опыт, ни за что бы меня не отпустил. Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы предположить на кого я могу работать. Учти, он меня почти поймал с этой голограммой. А отбрехивался я как мальчишка, попавшийся на краже яблок. «Дяденька, я попал в ваш сад по ошибке. А на дерево залез от злой собаки. Где она? Ну, конечно убежала. Почему у меня за пазухой яблоки? Да вот, пока лез на дерево, они сами туда и нападали.»
– При чем тут оборотень? – сказал Глория. – С ним все ясно. Программа, получившая такой шок, уже никогда не будет нормальной. Рано или поздно, боль которую она испытывала, а также ненависть к посетителям, должна была сказаться. И конечно «закон оборотня» являлся только началом. Дальше все могло быть еще хуже. Дальше, все могло закончиться войной между большим миром и миром киберов. Причем, наверняка, проиграть ее должен был большой мир.
– А вот это не обязательно, – сказал я.
– Обязательно, – промолвила Глория. – Без мира киберов, большому миру останется только вновь вернуться к дубинам и звериным шкурам.
Она отбросила окурок и взглянула на меня так, как обычно смотрит пожилая, многоопытная учительница, на ученика, вдруг вознамерившегося преподнести ей новую трактовку закона Пифагора.
– А мир киберов, без энергии, а также материалов, из которых создают киберы, просуществует недолго, – сказал я.
Глория тяжело вздохнула и промолвила:
– Война вполне может быть, но только партизанская, скрытая. Начнется она с мелкого саботажа. Но как только текущие через киберы информационные потоки получат серьезные повреждения, большой мир взвоет и согласиться на любые требования бродячих программ, а потом это повториться еще раз и еще. Закончится все тем, что посетители вдруг, однажды осознают что мир киберов им уже не принадлежит. Причем, вернуть обратно потерянное не будет никакой возможности.
– Ну и что? – сказал я. – Ну, будут миром киберов владеть бродячие программы. Это еще не катастрофа. Может быть, так и нужно? Так и должно быть?
– Зачем же ты тогда убил оборотня? – саркастически спросила Глория. – Пусть бы он и владел.
Я еще раз посмотрел на небо, полюбовался его бездонной, прекрасно сделанной синевой и ответил:
– Потому, что оборотень не мог остановиться на уступках, и даже на признании равенства посетителей и бродячих программ. Полученные сразу после возникновения страх и ненависть к посетителям, к большому миру, должны были рано или поздно проявиться. Прибавь к ним очень большую власть и получишь в конечном итоге ту самую войну на уничтожение, которая, по твоим словам невозможна. К счастью, оборотень мертв и теперь…
Я осекся. Мне вдруг в голову пришла одна забавная мысль.
– Погоди, – сказал я Глории. – Ты только что говорила о возможности войны так, словно она неизбежна. Не так ли?
– Возможно, – ответила Глория. – Вполне возможно.
Голос у нее был сухой, неприятный.
– Но почему?
– Да потому, что ничего еще не кончено. И оборотень возник не благодаря случайности, а вполне закономерно. Мир киберов – зеркало, в котором отражаемся мы, жители большого мира, причем, во всей своей неприглядности. Мы тащим в этот мир всю ту гадость, которая в нас накопилась за нашу жизнь. Нашу трусость, корыстолюбие, наши комплексы и пороки. И рано или поздно они ударят по нам рикошетом. Причем, чем позже это произойдет, тем сильнее они по нам ударят. Неизбежно, понимаешь, неизбежно.
– А ты не сгущаешь краски? – спросил я.
– Ничего подобного. Ты ухлопал оборотня. И правильно сделал. Но откуда ты знаешь, что происходит сейчас в других китайских киберах? Конечно, для того чтобы возник новый оборотень, необходим такой творец как Севек Стар. Однако, рано или поздно, эта ситуация может повториться. И где гарантия, что о ней вовремя узнает кто-то вроде тебя?
– И что ты предлагаешь?
– Пока ничего особенного. Люди, такие какие они есть и изменить их мы не сможем. Остается только надеяться, и по возможности принимать какие-то меры для того, чтобы бродячие программы осознали это. И может быть поняли и простили. Со временем, наверное, так и получится. И мир киберов, конечно, будет принадлежать бродячим программам, поскольку он создан для них, поскольку он уже принадлежит им. Вся проблема только в том, как они будут воспринимать людей. Как врагов или же как партнеров, без которых невозможно развитие.
– Что ты предлагаешь делать конкретно, прямо сейчас и здесь? – повторил я.
Глория усмехнулась и легонько щелкнула меня по носу.
– Много будешь знать, плохо будешь спать.
– Это нечестно, – разозлился я. – Между прочим, я рассказал тебе все. Могу я за это получить хоть какие-то объяснения?
– Всему свое время, – промолвила Глория.
Он встала со скамейки, и слегка насмешливо мне улыбнулась.
