Посвящается Панки,
[1]
любительнице традиционного детектива,
где расследуется убийство, а подозрение падает на всех по очереди!
Глава 1
Доктор Шеппард завтракает
Миссис Феррар умерла в ночь на четверг. За мной прислали в
пятницу, семнадцатого сентября, в восемь часов утра. Помощь опоздала – она
умерла за несколько часов до моего прихода.
Я вернулся домой в начале десятого и, открыв дверь своим
ключом, нарочно замешкался в прихожей, вешая шляпу и плащ, которые я
предусмотрительно надел, ибо в это раннее осеннее утро было прохладно.
Откровенно говоря, я был порядком взволнован и расстроен, и хотя вовсе не
предвидел событий последующих недель, однако тревожное предчувствие
надвигающейся беды охватило меня. Слева из столовой донесся звон чайной посуды,
сухое покашливание и голос моей сестры Каролины:
– Джеймс, это ты?
Вопрос был явно неуместен: кто бы это мог быть, если не я?
Откровенно говоря, в прихожей я замешкался именно из-за моей сестры Каролины.
Согласно мистеру Киплинг,
[2]
девиз семейства мангуст гласит: «Пойди и узнай».
Если Каролина решит завести себе герб, я посоветую ей заимствовать девиз у
мангуст. Первое слово можно будет и опустить: Каролина умеет узнавать все, не
выходя из дома. Не знаю, как ей это удается. Подозреваю, что ее разведка
вербуется из наших слуг и поставщиков. Если же она выходит из дома, то не с
целью получения информации, а с целью ее распространения. В этом она тоже
крупный специалист.
Поэтому я и задержался в прихожей: что бы я ни сказал
Каролине о кончине миссис Феррар, это неизбежно станет известно всей деревне в
ближайшие полчаса. Как врач я обязан соблюдать тайну и давно уже приобрел
привычку скрывать от сестры, что бы ни случилось, если только это в моих силах.
Однако это не мешает ей быть в курсе всего, но моя совесть чиста – я тут ни при
чем.
Муж миссис Феррар умер ровно год назад, и Каролина упорно
утверждает – без малейших к тому оснований, – что он был отравлен женой. Она презрительно
пропускает мимо ушей мое неизменное возражение, что умер он от острого
гастрита, чему способствовало неумеренное употребление алкоголя. Между
симптомами гастрита и отравления мышьяком есть некоторое сходство, и я готов
это признать, но Каролина обосновывает свое обвинение совсем иначе. «Вы только
на нее посмотрите!» – говорит она.
Миссис Феррар была женщина весьма привлекательная, хотя и не
первой молодости, а ее платья, даже и совсем простые, превосходно сидели на
ней. Но ведь сотни женщин покупают свои туалеты в Париже и необязательно при
этом должны приканчивать своих мужей.
Пока я стоял так и размышлял, в прихожую снова донесся голос
Каролины. Теперь в нем слышались резкие ноты:
– Что ты там делаешь, Джеймс? Почему не идешь завтракать?
– Иду, дорогая, – поспешно ответил я. – Вешаю пальто.
– За это время ты мог бы повесить их десяток.
Что верно, то верно, она была совершенно права. Войдя в
столовую, я чмокнул Каролину в щеку, сел к столу и принялся за заметно остывшую
яичницу с грудинкой.
– У тебя был ранний вызов, – заметила Каролина.
– Да, – сказал я. – «Королевская лужайка». Миссис Феррар.
– Я знаю, – сказала моя сестра.
– Откуда?
– Мне сказала Энни.
Энни – наша горничная. Милая девушка, но неизлечимая
болтунья.
Мы замолчали. Я ел яичницу. Каролина слегка морщила свой
длинный нос, кончик его задергался: так бывает у нее всегда, если что-нибудь
взволнует или заинтересует ее.
– Ну? – не выдержала она.
– Скверно. Меня поздно позвали. Вероятно, она умерла во сне.
– Знаю, – снова сказала сестра.
Тут уж я рассердился:
– Ты не можешь этого знать. Я узнал об этом только там и ни
с кем еще не говорил. Может быть, твоя Энни – ясновидящая?
– Я узнала это не от Энни, а от молочника. А он – от кухарки
миссис Феррар.
Как я уже сказал, Каролине не требуется выходить из дома,
чтобы быть в курсе всех событий. Она может не двигаться с места – новости сами
прилетят к ней.
– Так отчего же она умерла? Разрыв сердца?
– Разве молочник тебе не сообщил? – саркастически
осведомился я.
Но Каролина не понимает сарказма.
– Он не знает, – серьезно объяснила она.
Я решил, что поскольку Каролина так или иначе все равно
скоро узнает, то почему бы не сказать ей?
– Она умерла от слишком большой дозы веронала.
[3]
Последнее
время у нее была бессонница. Видимо, она была неосторожна.
– Чушь, – сказала Каролина. – Она сделала это сознательно. И
не спорь!
Странно, что когда вы втайне что-то подозреваете, то стоит кому-нибудь
высказать подобное же предположение вслух, как вам непременно захочется его
опровергнуть. Я негодующе возразил:
– Вот опять ты не даешь себе труда поразмыслить! С какой
стати миссис Феррар кончать жизнь самоубийством? Вдова, еще молодая, богатая,
превосходное здоровье. Нелепость! Ей бы жить да жить!
– Вовсе нет. Даже ты должен был заметить, как она изменилась
за последние полгода. Комок нервов. И ты сам только что признал, что у нее была
бессонница.
– Каков же твой диагноз? – холодно спросил я. – Несчастная
любовь, я полагаю?
Моя сестра покачала головой.
– Угрызения совести! – изрекла она со смаком. – Ты же не
верил мне, что она отравила своего мужа. А я теперь совершенно в этом убеждена.
– По-моему, ты нелогична. Уж если женщина пойдет на
убийство, у нее хватит хладнокровия воспользоваться его плодами, не впадая в
такую сентиментальность, как раскаяние.
– Может, и есть такие женщины, – покачала головой Каролина,
– но не миссис Феррар. Это были сплошные нервы. Она не умела страдать и
захотела освободиться. Любой ценой. Мучилась от того, что сотворила. Мне очень
жаль ее.
