Не думаю, чтобы Каролина испытывала сострадание к миссис
Феррар, пока та была жива. Но теперь, когда та уже не могла больше носить
парижские платья, Каролина была готова пожалеть ее. Я твердо заявил Каролине,
что она несет вздор. Я был тем более тверд, что в душе отчасти соглашался с
нею. Однако не годится, чтобы Каролина узнавала истину по какому-то наитию
свыше. Ведь она не замедлит поделиться своим открытием со всей деревней, и все
подумают, что оно основано на моем медицинском заключении. Жизнь порой бывает
очень нелегка.
– Вздор, – ответила Каролина на мои возражения. – Вот
увидишь, она оставила письмо, в котором признается во всем.
– Она не оставляла никаких писем, – ответил я резко, не
сознавая, к чему приведут мои слова.
– А, – сказала Каролина, – значит, ты об этом справлялся? В
глубине души, Джеймс, ты со мной согласен! Ах ты, мой милый старый притворщик!
– В подобных случаях необходимо рассмотреть и возможность
самоубийства, – возразил я.
– Будет следствие?
– Может быть. Но если я смогу с полной ответственностью
заявить, что это несчастный случай, вероятно, следствия не будет.
– А ты можешь? – спросила Каролина проницательно. Вместо
ответа я встал из-за стола.
Глава 2
Кингз-Эббот и его обитатели
Прежде чем рассказывать дальше, следует, пожалуй, дать
представление о нашей, так сказать, местной географии. Наша деревня Кингз-Эббот
– самая обыкновенная деревня. Наш город – Кранчестер – расположен в девяти
милях. У нас большая железнодорожная станция, маленькая почта и два
конкурирующих универсальных магазина. Молодые люди покидают деревню при первой
возможности, но зато у нас изобилие старых дев и офицеров в отставке. Наши
увлечения и развлечения можно охарактеризовать одним словом – сплетни.
В Кингз-Эбботе есть только два богатых дома. Один –
«Королевская лужайка» – унаследован миссис Феррар от ее покойного мужа. Другой
– «Папоротники» – принадлежит Роджеру Экройду. Экройд всегда интересовал меня
как законченный образчик деревенского сквайра,
[4]
похож на одного из тех
румяных, спортивного склада джентльменов, которые непременно появляются на фоне
зеленой лужайки в первом действии старомодных музыкальных комедий и поют
песенку о том, что собираются поехать в Лондон. Теперь на смену музыкальным
комедиям пришли ревю, и деревенские сквайры вышли из моды. Впрочем, Экройд,
разумеется, вовсе не деревенский сквайр, а весьма преуспевающий фабрикант
вагонных колес. Ему пятьдесят лет, он краснолиц и добродушен. Большой друг
священника, щедро жертвует на приход (хотя в домашней жизни чрезвычайно скуп),
шефствует над крикетными матчами, юношескими клубами, обществом инвалидов,
короче говоря, он душа нашей мирной деревни Кингз-Эббот.
Когда Роджеру Экройду шел двадцать второй год, он влюбился в
красивую женщину по фамилии Пейтен, лет на пять-шесть старше его, и женился на
ней. Она была вдовой с ребенком. История этого брака коротка и печальна. Миссис
Экройд оказалась алкоголичкой, и через четыре года после брака алкоголь свел ее
в могилу.
Вторично он не женился. Когда миссис Экройд умерла, ее сыну
было семь лет. Теперь ему двадцать пять. Экройд всегда относился к нему как к
родному сыну, но тот – юноша легкомысленный и причиняет немало беспокойства
своему отчиму. Тем не менее мы все в Кингз-Эбботе очень любим Ральфа Пейтена
хотя бы уж за одно то, что он так красив.
Как я уже говорил, в нашей деревне любят посплетничать. Все
скоро заметили, что между Экройдом и миссис Феррар существует симпатия, которая
стала особенно бросаться в глаза после смерти ее мужа, и все были убеждены, что
по окончании траура миссис Феррар станет миссис Роджер Экройд, и одобряли это.
Жена Роджера Экройда умерла от запоя, а Эшли Феррар был
известным пьяницей, и было бы только справедливо, что две жертвы собственных
супругов возместят друг другу былые страдания.
Феррары поселились у нас года полтора назад. Но Экройд жил в
ореоле сплетен в течение уже многих лет. Каждая экономка в поместье Экройда (а
они сменялись часто) вызывала живейшее подозрение у Каролины и ее приятельниц.
В течение пятнадцати лет деревня ждала, что Экройд женится на одной из своих
экономок. Последняя из них, мисс Рассел, царила в течение пяти лет, то есть
вдвое дольше своих предшественниц, и если бы не появление миссис Феррар, Экройд
вряд ли избежал бы ее когтей. Правда, надо иметь в виду еще одно
обстоятельство: приезд из Канады овдовевшей невестки с дочерью. Миссис Экройд,
вдова Сесила, беспутного младшего брата Экройда, поселилась в «Папоротниках» и,
по словам Каролины, поставила мисс Рассел на место.
Не знаю, что означает «на место», но знаю, что мисс Рассел
ходит теперь с поджатыми губами и выражает глубокое сочувствие «бедняжке миссис
Экройд», живущей из милости у своего деверя: «Хлеб благодеяний горек, не так
ли? Я была бы в полном отчаянии, если бы не могла сама зарабатывать себе на жизнь».
Не знаю, какие чувства испытывала миссис Сесил Экройд к
миссис Феррар. Брак Экройда явно противоречил ее интересам. При встречах с
миссис Феррар она была всегда очень мила, чтобы не сказать – слащава. По словам
Каролины, это еще ничего не доказывало.
Вот что занимало умы у нас в Кингз-Эбботе последние годы. Мы
обсуждали дела Экройда со всех мыслимых точек зрения. Разумеется, в этих
рассуждениях занимала свое место и миссис Феррар. И вот теперь, когда мы уже
прикидывали, сколько потратить на свадебные подарки, вдруг разразилась
трагедия.
Я совершил обход, думая обо всем этом и еще о многом другом.
Тяжелобольных у меня, к счастью, не было, и мои мысли постоянно возвращались к
загадочной смерти миссис Феррар. Было ли это самоубийством? Но если так, она
должна была бы оставить какое-то объяснение своего поступка. Насколько мне
известно, так поступают женщины в подобных обстоятельствах. Они любят объяснять
свои поступки. Им приятен свет рампы. Когда я видел ее в последний раз? Меньше
недели назад. В ее поведении не было ничего странного, принимая во внимание…
ну, принимая во внимание все.
Затем я вдруг вспомнил, что видел ее не далее как вчера,
хотя и не говорил с ней. Она шла рядом с Ральфом Пейтеном, и я очень удивился,
потому что не ожидал увидеть его в Кингз-Эбботе. Я был уверен, что он
окончательно рассорился с отчимом – он не бывал здесь без малого шесть месяцев.
Они шли рука об руку, и она что-то ему взволнованно говорила. Я могу с
уверенностью сказать, что именно в тот момент меня впервые охватило
предчувствие беды. Ничего определенного, лишь смутное предчувствие того, как
все сложится в дальнейшем. Этот странный tкte-а-tкte между Ральфом Пейтеном и
миссис Феррар произвел на меня гнетущее впечатление. Я все еще думал об этом,
когда неожиданно столкнулся с Роджером Экройдом.
