Инспектор Рэглан уставился на него в недоумении, но я был
догадливее.
– Тупика, хотите вы сказать?
– Да, да, тупой улицы, которая никуда не ведет. Эти
отпечатки – они тоже могут никуда не вести.
– Не вижу, как это может быть, – ответил инспектор. – Вы
намекаете, что они фальшивые? Я о таких случаях читал, хотя на практике с этим
не сталкивался. Но фальшивые или настоящие – они все-таки должны нас
куда-нибудь привести!
Пуаро в ответ только развел руками.
Затем инспектор показал нам увеличенные снимки этих
отпечатков и погрузился в технические объяснения петель и дуг.
– Признайте же, – сказал он, раздраженный рассеянным видом,
с каким слушал его Пуаро, – что это отпечатки, оставленные кем-то, кто был в
доме в тот вечер.
– Бесспорно! – сказал Пуаро, кивая.
– Ну так я снял отпечатки у всех, живущих в доме. У всех,
понимаете? Начиная со старухи и кончая судомойкой.
– Не думаю, чтобы миссис Экройд польстило, что ее назвали
старухой. Она явно расходует на косметику немалые суммы.
– Вы снимали отпечатки и у меня, – заметил я сухо.
– Ну да. И ни один из них даже отдаленно не напоминает эти.
Таким образом, остается альтернатива: Ральф Пейтен или ваш таинственный
незнакомец, доктор. Когда мы доберемся до этой пары…
– Будет потеряно драгоценное время, – перебил Пуаро.
– Я вас не понимаю, мсье Пуаро.
– Вы говорите, что сняли отпечатки у всех в доме, мсье
инспектор? Уверены?
– Конечно.
– У всех без исключения?
– Решительно у всех.
– У живых и у мертвых?
Инспектор не сразу понял, потом сказал с расстановкой:
– Вы хотите сказать…
– У мертвых, мсье инспектор.
Инспектор застыл в недоумении.
– Я убежден, – спокойно сказал Пуаро, – что эти отпечатки на
кинжале принадлежат самому мистеру Экройду. Проверьте! Тело еще не захоронено.
– Но почему? С какой стати? Вы же не предполагаете
самоубийства?
– О нет. Убийца был в перчатках или завернул рукоятку во
что-нибудь. Нанеся удар, он взял руку своей жертвы и прижал пальцы к рукоятке
кинжала.
– Но для чего?
– Чтобы еще больше запутать это запутанное дело, – пожал
плечами Пуаро.
– Ну я этим займусь. Но что подало вам такую мысль?
– Когда вы были так любезны показать мне рукоятку с
отпечатками пальцев – я, признаюсь, ничего не понимаю в петлях и дугах, но
положение этих отпечатков показалось мне несколько неестественным: я бы так не
держал кинжал при ударе. А вот если закинуть руку через плечо…
Инспектор уставился на маленького бельгийца. Пуаро с
беззаботным видом смахнул пылинку с рукава.
– Ну, – сказал инспектор, – это мысль. Да, я этим займусь,
только не очень надейтесь, что это что-то даст. – Он говорил любезно, но
несколько снисходительно.
Когда он ушел, Пуаро посмотрел на меня смеющимися глазами.
– В следующий раз я постараюсь помнить о его amour
рrорre.
[25]
Ну а теперь, мой добрый друг, что вы скажете о маленькой семейной
встрече?
«Маленькая семейная встреча» произошла через полчаса в
«Папоротниках»: во главе стола восседал Пуаро, словно председатель какого-то
мрачного сборища. Слуг не было, так что нас оказалось шестеро: миссис Экройд,
Флора, майор Блент, молодой Реймонд, Пуаро и я.
Когда все собрались, Пуаро встал и поклонился.
– Месье, медам, я попросил вас собраться с определенной
целью. – Он помолчал. – Для начала я хочу обратиться с горячей просьбой к
мадемуазель.
– Ко мне? – спросила Флора.
– Мадемуазель, вы помолвлены с капитаном Ральфом Пейтеном.
Если он доверился кому-нибудь, то только вам. Умоляю вас, если вам известно его
местопребывание, убедите его не скрываться больше. Минуточку, – остановил он
Флору, которая хотела что-то сказать, – ничего не говорите, пока не подумаете
хорошенько. Мадемуазель, с каждым днем его положение становится для него
опаснее. Если бы он не скрылся, какими бы полными ни были улики против него, он
мог бы дать им объяснение. Но его молчание, его бегство – что они означают?
Только одно – признание вины. Мадемуазель, если вы действительно верите в его
невиновность, убедите его вернуться, пока не поздно.
Флора побелела как полотно.
– Пока не поздно… – пробормотала она.
Пуаро наклонился, не спуская с нее глаз.
– Послушайте, мадемуазель, – сказал он очень мягко, – вас
просит об этом старый папа Пуаро, который много видел и много знает. Я не
пытаюсь поймать вас в ловушку, мадемуазель. Но не могли бы вы довериться мне и
сказать, где скрывается Ральф Пейтен?
Флора встала.
– Мсье Пуаро, – сказала она и поглядела ему в глаза, –
клянусь вам, клянусь всем, что есть для меня святого, я не знаю, где Ральф. Я
не видела его и не получала от него никаких известий со… со дня убийства. – Она
села.
Пуаро молча поглядел на нее, затем резко ударил ладонью по
столу.
– Bien!
[26]
Значит, так, – сказал он. Лицо его стало
жестким. – Теперь я обращаюсь к остальным. Миссис Экройд, майор Блент, доктор
Шеппард, мистер Реймонд, все вы друзья Ральфа Пейтена. Если вы знаете, где он
скрывается, скажите.
Наступило долгое молчание. Пуаро по очереди поглядел на
каждого из нас.
– Умоляю вас, – произнес он тихо, – доверьтесь мне.
Снова молчание. Его нарушила наконец миссис Экройд.
– Я считаю, – плаксиво заговорила она, – что отсутствие
Ральфа странно, очень странно. Скрываться в такое время! Мне кажется, за этим
что-то есть. Я рада, Флора, дитя мое, что ваша помолвка не была объявлена
официально.
– Мама! – гневно вскричала Флора.
– Провидение! – заявила миссис Экройд. – Я глубоко верю в
провидение – божество, творящее наши судьбы, как поэтично выразился
Шекспир.
[27]
