– Пожалуй.
– Без малейших оснований.
– Les femmes!
[29]
– философски изрек Пуаро. – Они
изумительны! Они измышляют… и они оказываются правыми. Конечно, это не совсем
так. Женщины бессознательно замечают тысячи мелких деталей, бессознательно
сопоставляют их – и называют это интуицией. Я хорошо знаю психологию, я понимаю
это.
У него был такой важный, такой самодовольный вид, что я чуть
не прыснул со смеху. Он отхлебнул шоколаду и тщательно вытер усы.
– Хотелось бы мне знать, что вы на самом деле обо всем этом
думаете! – не выдержал я.
– Вы этого хотите? – Он поставил чашку.
– Да.
– Вы видели то же, что и я. И выводы наши должны совпадать,
не так ли?
– Кажется, вы смеетесь надо мной, – сдержанно сказал я. –
Конечно, у меня нет вашего опыта в подобных делах.
Пуаро снисходительно улыбнулся.
– Вы похожи на ребенка, который хочет узнать, как работает
машина. Вы хотите взглянуть на это дело не глазами домашнего доктора, а глазами
сыщика, для которого все здесь чужие и одинаково подозрительны.
– Вы правы, – согласился я.
– Так я прочту вам маленькую лекцию. Первое: надо получить ясную
картину того, что произошло в тот вечер, ни на минуту не забывая одного – ваш
собеседник может лгать.
– Какая подозрительность! – усмехнулся я.
– Но необходимая, уверяю вас. Итак, первое: доктор Шеппард
уходит без десяти девять. Откуда я это знаю?
– От меня.
– Но вы могли и не сказать правды, или ваши часы могли быть
неверны. Но Паркер тоже говорит, что вы ушли без десяти девять. Следовательно,
это утверждение принимается, и мы идем дальше. В девять часов у ворот
«Папоротников» вы натыкаетесь на какого-то человека, и тут мы подходим к тому,
что назовем загадкой Таинственного незнакомца. Откуда я знаю, что это было так?
– Я вам сказал… – начал я опять.
– Ах, вы сегодня не очень сообразительны, мой друг, –
нетерпеливо прервал меня Пуаро. – Вы знаете, что это было так, но откуда мне-то
это знать? Но я могу сказать вам, что вы не галлюцинировали – служанка мисс
Ганнет встретила вашего Таинственного незнакомца за несколько минут до вас, и
он спросил у нее дорогу в «Папоротники». Поэтому мы можем признать его
существование. О нем нам известно следующее: он действительно чужой здесь, и за
чем бы он ни шел в «Папоротники», в этом не было ничего тайного, раз он дважды
спрашивал дорогу туда.
– Да, – сказал я, – понимаю.
– Я постарался узнать о нем побольше. Он заходил в «Три
кабана» пропустить стаканчик, и, по словам официантки, у него сильный
американский акцент, да и сам он сказал, что только что из Штатов. А вы не
заметили его американского акцента?
– Пожалуй, – сказал я после минутного молчания, стараясь
припомнить все подробности, – какой-то акцент был, но очень легкий.
– Précisement.
[30]
Далее то, что я подобрал в
беседке. – Он протянул мне стержень гусиного пера.
Я взглянул и вдруг вспомнил что-то известное мне из книг.
Пуаро, наблюдавший за выражением моего лица, кивнул:
– Да. Героин. Наркоманы носят его в таких стержнях и вдыхают
через нос.
– Диаморфин гидрохлорид, – машинально пробормотал я.
– Такой метод приема этого наркотика очень распространен по
ту сторону океана. Еще одно доказательство того, что этот человек либо из
Канады, либо из Штатов.
– А почему вас вообще заинтересовала беседка?
– Мой друг, инспектор считает, что тропинкой пользовались
только те, кто хотел пройти к дому ближним путем, но я, как только увидел
беседку, понял: всякий назначивший в беседке свидание тоже пойдет по этой
тропинке. По-видимому, можно считать установленным, что незнакомец не подходил
ни к парадной двери, ни к черному входу. Следовательно, кто-то мог выйти к нему
из дома. В таком случае что может быть удобнее этой беседки? Я обыскал ее в
надежде найти что-нибудь, какой-нибудь ключ к разгадке, и нашел два: обрывок
батиста и гусиное перо.
– А что означает кусочек батиста?
– Вы не используете свои серые клеточки, – осуждающе
произнес Пуаро и добавил сухо: – Обрывок батиста говорит сам за себя.
– Но не мне, – ответил я и переменил тему: – Значит, этот
человек прошел в беседку, чтобы с кем-то встретиться. С кем?
– В том-то и вопрос. Вы помните, что миссис Экройд и ее дочь
приехали из Канады?
– Обвиняя их сегодня в сокрытии правды, вы именно это имели
в виду?
– Может быть. Теперь другое. Что вы думаете о рассказе
старшей горничной?
– Каком рассказе?
– О ее увольнении. Полчаса – не слишком большой срок, чтобы
уволить прислугу? А эти важные бумаги правдоподобны? И вспомните: хотя она
утверждает, что с полдесятого до десяти была в своей комнате, у нее нет алиби.
– Вы меня окончательно сбили с толку, – сказал я.
– А для меня все проясняется. Но теперь – ваши теории.
– Я кое-что набросал, – сказал я смущенно и достал из
кармана листок бумаги.
– Но это же великолепно! У вас есть метод. Я слушаю.
Я смущенно начал читать:
– Прежде всего, с точки зрения логики…
– Именно это всегда говорил мой бедный Гастингс, – перебил
меня Пуаро, – но, увы, на деле это у него никак не получалось.
– Пункт первый. Слышали, как мистер Экройд с кем-то говорил
в половине десятого. Пункт второй. В какой-то момент того вечера Ральф Пейтен
проник в кабинет через окно, на что указывают следы его ботинок. Пункт третий.
Мистер Экройд нервничал в этот вечер и впустил бы только знакомого. Пункт
четвертый. В половине десятого у мистера Экройда просили денег. Мы знаем, что
Ральф Пейтен в этот момент в них нуждался. Эти четыре пункта показывают, что в
девять тридцать с мистером Экройдом был Ральф. Но мы знаем, что без четверти
десять Экройд был еще жив, следовательно, его убил не Ральф. Ральф оставил окно
открытым. Затем этим путем вошел убийца.
– А кто же убийца? – осведомился Пуаро.
– Этот американец. Он мог быть сообщником Паркера, а Паркер,
возможно, шантажировал миссис Феррар и мог из подслушанного разговора
заключить, что его карты раскрыты, сообщить об этом своему сообщнику и передать
ему кинжал для убийства.
