Рэглан что-то записал в свой блокнот.
– Ну? – спросил Кент.
– Мы наведем справки, – сказал Рэглан. – Если это правда,
вам ничто не грозит. А зачем все же вы приходили в «Папоротники»?
– На свидание.
– С кем?
– Не ваше дело!
– Повежливей, любезный, – с угрозой сказал инспектор.
– К чертям! Ходил туда по своему делу. Раз я ушел до
убийства, вас мои дела не касаются.
– Ваше имя Чарлз Кент? – спросил Пуаро. – Где вы родились?
– Чистокровный британец, – ухмыльнулся тот.
– Да, – задумчиво заметил Пуаро, – полагаю, что так. И
родились вы, думается мне, в Кенте.
– Это еще почему? – вытаращил на него глаза тот. – Из-за
фамилии? Что же, по-вашему, каждый Кент так уж в Кенте и родился?
– При некоторых обстоятельствах, безусловно, – с
расстановкой произнес Пуаро. – При некоторых обстоятельствах – вы понимаете?
Голос Пуаро звучал так многозначительно, что это удивило
обоих полицейских. Кент багрово покраснел – казалось, он сейчас бросится на
Пуаро. Но он только отвернулся с деланым смешком. Пуаро удовлетворенно кивнул и
вышел. Мы – за ним.
– Мы проверим это заявление, – сказал инспектор, – но мне
кажется, он говорит правду. Все же ему придется сказать, что он делал в
«Папоротниках». Я думаю, это наш шантажист, хотя, если ему верить, убийцей он
быть не может. При аресте у него обнаружено десять фунтов – сумма относительно
крупная. Я думаю, что те сорок фунтов попали к нему, хотя номера и не
совпадают. Но он, разумеется, первым делом обменял деньги. Мистер Экройд,
видимо, дал ему денег, и он поспешил распорядиться ими. А какое отношение к
делу имеет то, что он родился в Кенте?
– Никакого. Так, одна из моих идей, – сказал Пуаро. – Я ведь
этим знаменит – идеями.
– Вот как? – с недоумением промолвил Рэглан.
Старший инспектор расхохотался.
– Я не раз слышал, как инспектор Джепп говорил о мсье Пуаро
и его идейках. Слишком фантастичны для меня, говорил он, но что-то в них всегда
есть.
– Вы смеетесь надо мной, – сказал Пуаро с улыбкой, – но
ничего. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. – И, важно поклонившись, он
направился к выходу.
Потом мы с ним позавтракали вместе в гостинице. Теперь я
знаю, что в тот момент ему уже было ясно все. Последний штрих лег на полотно, и
картина стала полной. Но в то время я этого не подозревал. Меня сбила с толку
его чрезмерная самоуверенность: я думал, что все загадочное для меня загадочно
и для него. Большой загадкой оставалось посещение Чарлзом Кентом
«Папоротников». Сколько ни ломал я себе голову, я не мог найти ответа на этот
вопрос. Наконец я решил спросить Пуаро, что думает на этот счет он. Пуаро
ответил без запинки:
– Mon ami,
[40]
я не думаю, я знаю. Но, боюсь, вам будет
неясно, если я скажу, что он приехал туда потому, что он – уроженец Кента.
– Безусловно неясно, – сказал я с досадой, уставившись на
него.
– О! – произнес Пуаро сочувственно. – Ну да ничего. Есть у
меня одна маленькая идея.
Глава 19
Флора Экройд
Когда на следующий день я возвращался с обхода, меня
окликнул инспектор Рэглан. Я остановил машину, и он вскочил на подножку.
– Доброе утро, доктор Шеппард. Алиби подтвердилось.
– Чарлза Кента?
– Чарлза Кента. Салли Джонс, официантка в «Собаке и
свистке», хорошо его помнит – выбрала его фотографию из пяти похожих. Он вошел
в бар без четверти десять, а это добрая миля от «Папоротников». По словам
Салли, у него было много денег, и ей это показалось странным – столько денег у
человека, чьи сапоги в таком плачевном состоянии. Вот они, эти сорок фунтов!
– Он все еще не хочет объяснить свой приход в «Папоротники»?
– Упрям как бык. Я звонил Хейзу в Ливерпуль.
– Эркюль Пуаро говорит, что ему известно, почему Кент
приходил туда в тот вечер.
– Неужели? – воскликнул инспектор, оживившись.
– Да, – не без ехидства ответил я. – Потому что он родился в
Кенте.
И с удовлетворением увидел недоумение инспектора. Не одному
же мне чувствовать себя дураком!
Рэглан уставился на меня. Потом по его хитроватому лицу
расползлась усмешка, и он постучал себя по лбу:
– Винтика не хватает. Я давно это подозревал. Бедный
старикан! То-то он ушел от дел и поселился здесь. Это у них в роду. У него
племянник тоже того.
– У Пуаро? – удивился я.
– Да. Он вам не говорил? Смирный вроде, но полный псих,
бедняга.
– А вам-то кто это сообщил?
– Да ваша сестра, мисс Шеппард, – усмехнулся инспектор.
Каролина неподражаема. Она не успокоится, пока не выведает
все о семье каждого. К несчастью, я никогда не мог внушить ей, что, узнав
что-либо, следует держать это при себе, как того требует простая порядочность.
– Садитесь, инспектор, – сказал я, отворяя дверцу машины. –
Отправимся к Пуаро и ознакомим нашего бельгийского друга с последними
новостями.
– Пожалуй. В конце-то концов, пусть он и не в себе немножко,
но про отпечатки на кинжале сообразил. Кент – конечно, у него пунктик. Но вдруг
за этим есть что-то полезное?
Пуаро принял нас с обычной любезной улыбкой. Он выслушал
инспектора, изредка кивая.
– Похоже, он чист, – угрюмо заключил инспектор. – Человек не
может одновременно и совершать убийство, и выпивать в баре за милю от своей
жертвы.
– Вы его выпустите? – спросил Пуаро.
– Что же нам остается делать? Мы не можем задержать его по
обвинению в шантаже. Ни одной, черт побери, улики! – Инспектор с досадой бросил
спичку в камин.
Пуаро поднял ее и положил в специально отведенную для этого
коробочку. Но сделал он это машинально: чувствовалось, что мысли его далеко.
Потом сказал:
– На вашем месте я бы пока не выпускал этого Кента.
– Что-что? – Рэглан выпучил глаза.
– Я бы пока не стал его выпускать.
– Но ведь он же непричастен к убийству. Так или нет?
– Вероятно, так, но не наверняка.
