– Но я только что сказал вам…
– Mais oui, mais oui,
[41]
я слышал, – перебил его Пуаро. – Я
не глух и не глуп, слава богу. Но вы подходите к этой проблеме не под тем… как
это… углом.
– Я вас не понимаю, – растерянно сказал инспектор, – мы
знаем, что Экройд был жив без четверти десять. Согласны?
Пуаро внимательно поглядел на него и с улыбкой покачал
головой.
– Я не согласен ни с чем, что не доказано.
– Но у нас есть доказательства – показания мисс Экройд.
– Какие? Что она ходила попрощаться с дядей? Но я – я не
всегда верю тому, что мне говорят девушки, пусть даже самые очаровательные.
– Но, черт возьми, Паркер видел, как она вышла оттуда.
– Нет! – неожиданно резко сказал Пуаро. – Этого он как раз
не видел. Я убедился в этом, произведя небольшой опыт, помните, доктор? Паркер
видел ее перед дверью. Она держала руку на ручке. Он не видел, как она выходила
из кабинета.
– Где же она еще могла быть?
– Может быть, на лестнице.
– На лестнице?
– В этом и заключается моя маленькая идея.
– Но лестница ведет только в спальню мистера Экройда.
Инспектор все еще недоумевал:
– Но если она была в спальне своего дяди, что тут такого?
Зачем бы она стала это скрывать?
– А! В том-то и вопрос. Смотря по тому, что она там делала,
не так ли?
– Вы имеете в виду… деньги? Но, черт побери, не мисс же
Экройд взяла эти сорок фунтов!
– Я ничего не имею в виду. Но вспомните: жизнь здесь была не
из легких и для матери, и для дочери. Неоплаченные счета, постоянная нужда в
карманных деньгах. Роджер Экройд, как выясняется, был мелочен в денежных делах.
Девушка могла оказаться в тяжелом положении из-за сравнительно небольшой суммы!
И вот что произошло: она взяла деньги, стала спускаться по лестнице, услышала
позвякивание стаканов и поняла, что Паркер направляется в кабинет. Если он
увидит ее на лестнице, это покажется ему странным, и, когда денег хватятся, он
вспомнит. Она кидается к двери кабинета и даже берется за ручку, чтобы было
видно, что она только что вышла оттуда. Появляется Паркер. Она говорит ему
первое, что приходит в голову, – повторяет распоряжение, отданное Экройдом
раньше, и уходит.
– Но ведь потом-то она должна была понять, что от ее слов
зависит многое? – возразил Рэглан. – Что надо открыть правду?
– Потом, – холодно продолжал Пуаро, – мадемуазель Флора
попала в трудное положение. Ей ведь сказали только, что явилась полиция,
обнаружен грабеж. Ее первая мысль, естественно, о присвоенных ею деньгах, и она
повторяет свою историю. Затем узнает о смерти дяди. Она в панике. Падает в
обморок. А современные девушки не так-то легко падают в обморок. Перед ней
дилемма: либо не отступать от прежних показаний, либо признаться во всем. А
признаваться в воровстве молодой девушке нелегко – особенно перед теми, чьим
уважением она дорожит.
– Я не верю! – Рэглан стукнул кулаком по столу. – Это
невозможно! И вы… вы давно это знали?
– Подозревал с самого начала, – признался Пуаро. – Я был
убежден, что мадемуазель Флора что-то скрывает. Чтобы убедиться, я при докторе
проделал опыт, о котором вам рассказал.
– И сказали при этом, что хотите проверить Паркера, – с
горечью укорил я его.
– Но, mon ami, – начал оправдываться Пуаро, – иной раз надо
же что-то сказать!
Инспектор встал.
– Нам остается одно, – заявил он, – немедленно ее допросить.
Вы поедете со мной в «Папоротники», мсье Пуаро?
– Разумеется. Доктор Шеппард подвезет нас на своей машине?
Я охотно согласился.
Мы осведомились о мисс Экройд, и нас провели в гостиную; у
окна сидели Флора и Блент.
– Здравствуйте, мисс Экройд, – сказал инспектор. – Не могли
бы мы побеседовать с вами наедине?
Блент тотчас встал и направился к двери.
– В чем дело? – взволнованно спросила Флора. – Не уходите,
майор Блент. Он может остаться, не правда ли? – обратилась она к инспектору.
– Как вам угодно, мисс, – сухо сказал инспектор, – но я бы
предпочел задать вам эти вопросы наедине; думаю, так будет лучше и для вас.
Флора пристально поглядела на него. Я заметил, что она
побледнела. Она повернулась к Бленту:
– Я хочу, чтобы вы остались. Пожалуйста. Я очень вас прошу –
независимо от того, что намерен сообщить мне инспектор, я хочу, чтобы вы тоже
услышали это.
Рэглан пожал плечами:
– Ну, дело ваше. Так вот, мисс Экройд, мсье Пуаро высказал
предположение. Он утверждает, что вы не были в кабинете вашего дяди в прошлую
пятницу вечером, и не видели вашего дядю, и не прощались с ним, когда услышали
шаги Паркера, а были в это время на лестнице, ведущей в спальню вашего дяди.
Флора вопросительно посмотрела на Пуаро, он кивнул.
– Мадемуазель, когда несколько дней назад мы все сидели за
столом, я умолял вас быть со мной откровенной. То, чего не говорят папе Пуаро,
он узнает сам. Скажите правду. Поймите, я хочу вам помочь. Вы взяли эти деньги?
Наступило молчание. Потом Флора заговорила:
– Мсье Пуаро прав. Я взяла эти деньги. Украла. Я воровка.
Да, жалкая, мелкая воровка. И я рада, что вы это знаете, – все эти дни я жила
как в бреду, как в каком-то страшном сне… – Она села и закрыла лицо руками,
голос ее дрожал. – Вы не представляете себе, как тяжела была моя жизнь здесь:
вечная необходимость изворачиваться, лгать из-за счетов, обещать заплатить,
обманывать – как я противна себе! Это нас и сблизило с Ральфом – мы оба слабы!
Я понимала его и жалела – я и сама такая, – мы не умеем стоять на своих ногах,
мы жалкие, презренные существа! – Она поглядела на Блента и вдруг топнула
ногой: – Почему вы так смотрите на меня, как будто не верите? Да, я воровка!
Но, по крайней мере, я не лгу сейчас. И я вовсе не юная бесхитростная
простушка, какой, по-вашему, полагается быть девушке. Вы, конечно, больше не
захотите меня видеть. И пусть! Я себя ненавижу, презираю! Но одному вы поверить
должны: если бы, сказав правду, я облегчила положение Ральфа, я бы ее сказала.
Но с самого начала я понимала, что это будет только хуже для него, увеличит
улики, а моя ложь ему не вредила.
– Ральф, – сказал Блент, – понимаю, всегда Ральф.
– Ничего вы не понимаете, – как-то надломленно и беспомощно
сказала вдруг Флора, – и никогда не поймете. – Она повернулась к инспектору: –
Я признаюсь во всем. Мне были необходимы деньги. В тот вечер я совсем не видела
дядю после обеда. А по поводу денег – делайте со мной что хотите! Хуже уже все
равно не будет! – И, закрыв лицо руками, она выбежала из комнаты.
