– Ошибаетесь, – улыбнулся он, – вам придется принять еще
одного пациента.
– Уж не вас ли? – с удивлением воскликнул я.
– О нет, мое здоровье в превосходном состоянии. Правду
сказать, это маленькая complot.
[42]
Мне необходимо увидеть кое-кого, но я не
хочу, чтобы об этом узнала вся деревня и принялась судачить, как только дама
переступит мой порог, ибо это мисс Рассел! И она, кстати, уже лечилась у вас.
– Мисс Рассел! – воскликнул я.
– Précisément. Мне крайне необходимо
поговорить с ней. Я послал ей записочку и назначил свидание в вашей приемной.
Вы на меня не в претензии?
– Наоборот, – сказал я, – особенно если мне будет позволено
присутствовать.
– Ну разумеется! Это же ваша приемная!
– Вы знаете, – сказал я, – меня все это крайне интригует.
При каждом открытии меняется вся картина – как в калейдоскопе. Вот, например, к
чему нам понадобилась мисс Рассел?
– Но ведь это очевидно, – пробормотал Пуаро, удивленно
подняв брови.
– Вот опять, – проворчал я. – По-вашему, тут все очевидно, а
я – как в тумане.
– Вы смеетесь надо мной, – добродушно погрозил мне пальцем
Пуаро. – Возьмите разговор с мадемуазель Флорой. Инспектор был удивлен, а вы –
нет.
– Да мне и в голову не приходило, что она украла деньги! –
запротестовал я.
– Это, быть может, да. Но я наблюдал за вами, и вы не были,
как инспектор Рэглан, полны удивления и недоверия.
– Пожалуй, вы правы, – сказал я после минутного размышления.
– Мне все время казалось, что Флора что-то скрывает, так что это открытие
подсознательно не было для меня такой неожиданностью, как для бедняги
инспектора.
– Да! Бедняге придется заново пересмотреть все свои выводы.
Я воспользовался его замешательством и добился от него исполнения одной моей
просьбы. – Пуаро достал из кармана исписанный листок и прочел вслух: – «Полиция
в течение нескольких дней разыскивала капитана Ральфа Пейтена, племянника
мистера Экройда, владельца „Папоротников“, трагически погибшего в прошлую
пятницу. Капитан Пейтен был задержан в Ливерпуле при посадке на корабль,
отплывающий в Америку». Это, мой друг, появится в завтрашних газетах.
Пуаро аккуратно сложил листок.
Я уставился на него в полной растерянности.
– Но… но это же неправда. Он не в Ливерпуле.
Пуаро ласково мне улыбнулся:
– Как вы сообразительны! Нет, он не был задержан в
Ливерпуле. Инспектору Рэглану очень не хотелось помещать эту заметку, тем более
что я не дал ему никаких объяснений. Но я убедил его, что последствия ее будут
очень важны, и он уступил мне, сложив с себя всякую ответственность.
Я уставился на Пуаро. Он улыбнулся.
– Не понимаю, – сказал я, – что это вам даст?
– Не вредно иногда прибегать к услугам серых клеточек, –
серьезно ответил Пуаро. Он встал и подошел к моему рабочему столу. – Так вы,
оказывается, любитель механики, – сказал он, осмотрев весь этот хаос.
У каждого человека есть свой конек. Я тут же
продемонстрировал Пуаро мой самодельный радиоприемник. Ободренный его
вниманием, я показал ему еще некоторые из моих изобретений – пустячки, но
полезные в хозяйстве.
– Нет, решительно вы по призванию не врач, а изобретатель, –
сказал Пуаро. – Но я слышу звонок – пришла ваша пациентка. Пойдемте в приемную.
Остатки былой красоты этой женщины уже поразили меня
однажды. В то утро я был поражен снова. Высокая, прямая, одетая просто, во все
черное, она держалась, как всегда, с достоинством; большие темные глаза ее
блестели, обычно бледные щеки были покрыты румянцем. Да, несомненно, в юности
она была на редкость хороша.
– Доброе утро, мадемуазель, – сказал Пуаро. – Присядьте,
пожалуйста. Доктор Шеппард был так любезен, что уступил мне свою приемную для
небольшой беседы с вами.
Мисс Рассел села, сохраняя невозмутимость. Если она и
ощущала некоторую тревогу, это никак не проявлялось внешне.
– Все это, знаете ли, как-то странно, – сказала она.
– Мисс Рассел, я должен вам кое-что сообщить!
– Вот как?
– Чарлз Кент арестован в Ливерпуле.
На ее лице не дрогнул ни единый мускул. Она только чуть
пошире открыла глаза и с легким вызовом спросила:
– Ну и что?
И вот тут-то я понял, почему мне показалось, что Чарлз Кент
кого-то напоминает своей вызывающей манерой держаться. Два голоса – один
грубый, хриплый, другой старательно благовоспитанный – обладали загадочно
одинаковым тембром и интонацией. В тот вечер у ворот «Папоротников» незнакомец
напомнил мне мисс Рассел. Потрясенный, я поглядел на Пуаро, и он чуть заметно
кивнул мне, а в ответ на вопрос мисс Рассел развел руками – типично французский
жест.
– Я подумал, что это может вас заинтересовать. Только и
всего.
– С какой стати? Кто он такой, этот Кент?
– Это, мадемуазель, тот человек, который был в
«Папоротниках» в вечер убийства.
– Неужели?
– На его счастье, у него алиби. Без пятнадцати десять он был
в пивной за милю отсюда.
– Повезло ему, – заметила мисс Рассел.
– Но мы пока не знаем, зачем и к кому он приходил в
«Папоротники».
– В этом я, к сожалению, ничем вам помочь не могу. Я ничего
не слышала об этом посещении. Если это все… – Она хотела подняться, но Пуаро
удержал ее:
– Нет, еще не все. Сегодня утром выяснилось, что мистер
Экройд был убит не без четверти десять, а раньше: в промежутке между без десяти
девять, когда доктор Шеппард покинул его, и без пятнадцати десять.
Я увидел, как кровь отлила от ее лица, она покачнулась.
– Но мисс Экройд говорила… мисс Экройд говорила…
– Мисс Экройд призналась, что она лгала. В этот вечер она не
заходила в кабинет.
– И значит?
– И значит, возможно, что Чарлз Кент – именно тот, кого мы
ищем. Он был в «Папоротниках». Неизвестно, что он там делал…
– Я могу сказать, что он там делал. Он не трогал мистера
Экройда, он даже к кабинету не подходил. Это не он! – Железное самообладание было
сломлено. Ужас и отчаяние были написаны на ее лице. – Мсье Пуаро! Мсье Пуаро,
поверьте мне!
