Пуаро встал и ласково погладил ее по плечу:
– Ну конечно, конечно. Я верю. Но мне надо было заставить
вас говорить, понимаете?
Она посмотрела на него с недоверием.
– А это правда – то, что вы сказали?
– То, что Чарлза Кента подозревают в убийстве? Да, это
верно. И вы одна можете спасти его, рассказав, зачем он приезжал в
«Папоротники».
– Он приходил ко мне, – тихо и быстро заговорила она. – Я
вышла к нему… в…
– В беседку, я знаю.
– Откуда?
– Мадемуазель, Эркюль Пуаро обязан знать все. Я знаю также,
что вы выходили еще раньше и оставили в беседке записку, назначив время
свидания.
– Да. Когда он написал, что ему надо меня видеть, я
побоялась встретиться с ним в доме и в своем ответе предложила прийти в
беседку. Потом, опасаясь, как бы он не ушел, не дождавшись меня, оставила там
записку, что приду в десять минут десятого. Я вышла с запиской через стеклянную
дверь гостиной, чтобы кто-нибудь из прислуги не заметил меня, а возвращаясь,
встретилась с доктором Шеппардом и испугалась, что ему может показаться
странным, почему я так спешила, запыхалась… – Она умолкла.
– Продолжайте, – сказал Пуаро. – Вы встретились с Кентом в
десять минут десятого. О чем вы говорили?
– Мне трудно… Видите ли…
– Мадемуазель, – прервал ее Пуаро, – мне необходимо знать
всю правду. Обещаю вам, что все сказанное здесь останется между нами. Я отвечаю
и за доктора Шеппарда. Я помогу вам. Кент – ваш сын?
Она кивнула. Ее щеки вспыхнули.
– Об этом никто не знает. Это случилось давно, очень давно…
в Кенте. Я не была замужем…
– И дали ему фамилию по названию графства? Понимаю.
– Я работала. Я платила за его воспитание. Он не знал, что я
– его мать. Но он сбился с пути – пил, потом стал наркоманом. Я с трудом
оплатила ему билет в Канаду. Года два о нем не было никаких вестей. Потом он
каким-то образом узнал, что я – его мать. Начал писать, требовать денег. А когда
вернулся в Англию, написал, что приедет ко мне в «Папоротники».
Я не хотела, чтобы он приехал открыто: меня считают такой…
такой респектабельной. Если бы возникли подозрения, мне пришлось бы оставить
работу. Тогда я написала ему эту записку.
– А утром пришли к доктору?
– Да. Я подумала, может, это излечимо. Он был неплохим
мальчиком, пока не стал наркоманом.
– Понимаю, – сказал Пуаро. – Что же было дальше? Он пришел?
– Да. Он ждал меня в беседке. Был очень груб, грозил мне. Я
принесла ему деньги, какие у меня были, потом мы немного поговорили, и он ушел.
– Когда?
– Минут двадцать – двадцать пять десятого. Когда я вернулась
домой, еще не было половины.
– Куда он пошел из беседки?
– Туда же, откуда пришел. Прямо по дорожке к воротам.
Пуаро кивнул.
– А вы? Что сделали вы?
– Я вернулась в дом. По террасе ходил майор Блент и курил, и
я вошла через боковую дверь. Было ровно половина десятого.
Пуаро сделал какую-то пометку в своем блокноте.
– Это, пожалуй, все, – сказал он задумчиво.
– Я… я должна рассказать все это инспектору Рэглану?
– Может быть, но пока торопиться не надо. Будем соблюдать
надлежащий порядок. Чарлзу Кенту еще не предъявлено обвинение в убийстве. Могут
возникнуть обстоятельства, которые сделают ваше признание ненужным.
– Вы были очень добры ко мне, мсье Пуаро, – сказала мисс
Рассел, поднимаясь. – Очень! Спасибо вам. Вы… вы мне верите, что Чарлз не
причастен к убийству?
– Совершенно очевидно, что человек, говоривший с мистером
Экройдом в половине десятого, не мог быть вашим сыном. Не теряйте мужества,
мадемуазель. Все будет хорошо.
Мисс Рассел ушла. Мы остались с Пуаро вдвоем.
– Значит, так, – сказал я. – Каждый раз мы возвращаемся к
Ральфу Пейтену. Как вы догадались, что Кент приходил к мисс Рассел? Заметили
сходство?
– Я связал ее с этим неизвестным задолго до того, как увидел
его, – как только мы нашли перо. Оно указывало на наркотики, и я вспомнил, что
вы говорили мне о разговоре с мисс Рассел у вас в приемной. Затем я нашел
статью о кокаине в газете за то же число. Все было ясно. Она получила в это
утро известие от какого-то наркомана, прочла статью и пришла к вам, чтобы кое-что
выяснить. Она заговорила о кокаине, потому что статья была об этом, но, когда
вы проявили слишком живой интерес, быстро перевела разговор на детективные
романы и таинственные яды. Я заподозрил существование брата или сына – словом,
какого-то родственника. Но мне пора. Время перекусить.
– Останьтесь у нас, – предложил я.
– Не сегодня, – покачал головой Пуаро, и глаза его весело
блеснули. – Мне бы не хотелось обрекать мадемуазель Каролину на вегетарианскую
диету два дня подряд!
«Ничто не ускользает от Эркюля Пуаро», – подумал я.
Глава 21
Заметка в газете
Каролина, конечно, видела мисс Рассел у дверей приемной, и я
подготовил длинное объяснение о больном колене экономки, но оказалось, что она
не была расположена задавать вопросы, ибо считала, что ей известны истинные
мотивы появления мисс Рассел, а мне – нет.
– Ей надо было самым бессовестным образом выведать у тебя
все, что можно, Джеймс! – сказала Каролина. – И не прерывай меня, я верю, что
ты этого не заметил, – мужчины так наивны! Ей известно, что ты пользуешься
доверием мсье Пуаро, и она хочет разнюхать. Знаешь, что я думаю, Джеймс?
– Представления не имею. Ты додумываешься до самых
невероятных вещей.
– Твой сарказм неуместен. Мисс Рассел знает о смерти мистера
Экройда больше, чем ей угодно в этом признаться.
И Каролина с торжеством откинулась в кресле.
– Ты в самом деле так думаешь? – спросил я рассеянно.
– Как ты туп сегодня, Джеймс. Как неживой. Опять печень?
И наш разговор перешел на сугубо интимные темы.
Заметка Пуаро появилась в газетах на следующий день.
Преследуемые ею цели мне не были известны, но Каролина была потрясена.
Она начала с того, что, жертвуя истиной, заявила, будто
всегда это утверждала. Я поднял брови, но спорить не стал. Каролина все-таки
ощутила, видимо, укол совести, так как добавила:
