И вот тут обнаружилась слабохарактерность Ральфа. Как
всегда, он пошел по линии наименьшего сопротивления. Насколько я понял, ни
Флора, ни Ральф не пытались разыгрывать из себя влюбленных. Для них обоих это
была чисто деловая сделка. Роджер Экройд продиктовал свои условия – они их
приняли. Флора надеялась обрести независимость, деньги, большую свободу
действий. Положение Ральфа, разумеется, было сложнее. Но он был по уши в долгах
и решил не упускать свой шанс: его долги будут уплачены, он может начать все сначала.
Он был не из тех людей, которые умеют заглядывать далеко вперед, но,
по-видимому, у него была смутная надежда, что по истечении какого-то приличного
срока его помолвку с Флорой можно будет расторгнуть. И он и Флора просили,
чтобы помолвку держали пока в секрете. Ральф главным образом хотел скрыть ее от
Урсулы, инстинктивно чувствуя, как противен должен быть этот обман такой
честной и волевой натуре.
А потом наступил кризис: с обычным для него упрямым
самодурством Роджер Экройд решил объявить о помолвке, сказав об этом только
Флоре, на что та апатично согласилась. Урсулу это сообщение потрясло. Она
вызвала Ральфа на свидание в лес, и часть их разговора услышала моя сестра.
Ральф умолял ее сохранить в тайне их брак еще некоторое время. Урсула самым решительным
образом отказалась – она собиралась сообщить о нем мистеру Экройду, и как можно
скорее. Муж и жена расстались в ссоре.
Урсула сдержала слово и в тот же день объяснилась с Роджером
Экройдом. Разговор был бурным, хотя Роджера Экройда собственное несчастье,
несомненно, занимало гораздо больше. Но его возмутил обман. Гнев его был
обращен главным образом на Ральфа, но досталось и Урсуле. Он считал, что она
сознательно «окрутила» приемного сына богатого человека. Оба наговорили друг
другу непростительных слов.
В тот же вечер, тайком выскользнув из дома через боковую
дверь, Урсула встретилась, как было условлено, с Ральфом в беседке. Разговор
свелся к взаимным обвинениям. Он упрекал ее в том, что своей несвоевременной
откровенностью она погубила его будущее, она его – в лживости. Они расстались.
Через полчаса было найдено тело Экройда. С тех пор Урсула не видела Ральфа и не
получала от него никаких известий.
Слушая это повествование, я начинал все больше и больше
понимать, какими последствиями могли быть чреваты эти события. Останься Экройд
в живых, он неминуемо изменил бы завещание. Его смерть была крайне
своевременной и для Ральфа, и для Урсулы Пейтен. Неудивительно, что она
помалкивала.
Мои размышления прервал голос Пуаро, и серьезность его сказала
мне, что мой друг прекрасно понимает, чем может обернуться эта совокупность
фактов.
– Мадемуазель, я должен задать вам один вопрос, от которого,
возможно, зависит все: когда именно вы расстались с капитаном Ральфом Пейтеном
в беседке? Не торопитесь. Подумайте, чтобы ответ ваш был точным.
Урсула горько усмехнулась:
– Вы думаете, я не вспоминала это десятки раз? Я пошла в
беседку ровно в половине десятого. По террасе прохаживался майор Блент, и я
пошла в обход через кусты. Было примерно тридцать три минуты десятого, когда я
пришла в беседку. Ральф уже ждал меня. Я пробыла с ним не больше десяти минут;
когда я вернулась в дом, было без четверти десять.
Я понял, почему она так настойчиво расспрашивала меня в тот
день. Если бы оказалось, что Экройд был убит раньше, до без четверти десять!
Очевидно, та же мысль заставила Пуаро задать следующий вопрос:
– Кто первым ушел из беседки?
– Я.
– А Ральф оставался там?
– Да, но не думаете же вы?…
– Мадемуазель, что я думаю, не имеет значения. Что вы
сделали, вернувшись в дом?
– Прошла в свою комнату.
– И долго там оставались?
– До десяти часов.
– Кто-нибудь может это подтвердить?
– Подтвердить? Что я была у себя? Нет… А… понимаю, могут подумать…
могут подумать…
В ее глазах мелькнул ужас.
Пуаро закончил за нее:
– Что это вы проникли в кабинет через окно и убили мистера
Экройда? Да, это могут подумать.
– Разве только идиоты! – негодующе воскликнула Каролина и
погладила девушку по плечу.
– Ужасно! – Урсула закрыла лицо руками. – Ужасно!..
– Успокойтесь, дорогая! – воскликнула Каролина. – Мсье Пуаро
так не думает. А ваш муж, откровенно говоря, упал в моем мнении. Бежать так
трусливо, бросив вас на произвол судьбы!
– Нет! – энергично запротестовала Урсула. – Ральф не бежал
бы, чтобы спасти себя. Я теперь все понимаю. Он тоже мог подумать, что я убила
его отчима.
– Ну нет, – возразила Каролина. – Он не мог подумать такое.
– Я была с ним так жестока и холодна в тот вечер. Не хотела
его слушать, не хотела верить, что он меня любит. Говорила ему злые, жестокие
слова – первое, что приходило в голову. Я так старалась ударить его побольнее!
– Это было для него только полезно, – заявила Каролина. –
Если вы сказали что-то обидное мужчине, пусть это вас не тревожит. Мужчины
слишком самодовольны, они просто не верят, что вы говорите серьезно, если это
что-то нелестное для них.
– Когда убийство было открыто, – взволнованно продолжала
Урсула, – и он не появился, я была вне себя. У меня на миг закралось даже
сомнение… Но я знала, что он не мог… Только я хотела, чтобы он сам заявил о
своей невиновности. Я знала, что он очень привязан к доктору Шеппарду, и
подумала: может, доктору известно, где он. – Она повернулась ко мне: – Вот
почему я заговорила с вами тогда. Я думала, вдруг вы сможете передать ему…
– Я? – воскликнул я.
– Откуда Джеймс мог знать, где он? – резко спросила
Каролина.
– Конечно, это было маловероятно, – согласилась Урсула, – но
Ральф много говорил о вас как о своем лучшем друге.
– Моя дорогая, – сказал я, – я не имею ни малейшего
представления о том, где находится сейчас Ральф Пейтен.
– Это правда, – сказал Пуаро.
– Но… – Урсула удивленно указала на газетную вырезку.
– Ах, это! – сказал, слегка смутившись, Пуаро. – A,
bagatelle,
[43]
мадемуазель! Я уверен, что Ральф Пейтен не арестован.
– Так, значит… – медленно начала девушка.
– Мне хотелось бы выяснить одно обстоятельство, – быстро
перебил ее Пуаро. – В тот вечер на капитане Пейтене были ботинки или сапоги?
