У меня даже рот раскрылся, и мистер Порротт расхохотался.
– Нет-нет, я не сумасшедший. Успокойтесь. Конечно, вопрос
глупый, но видите ли, мой друг, о котором я упомянул, был молод, считал всех
женщин ангелами, а большинство их – красавицами. Но вы человек в годах, врач и
знаете, сколько в нашей жизни глупости и тщетности. Ну поскольку мы соседи,
умоляю вас принять и презентовать вашей сестре мою лучшую тыкву. – Изящным
движением он нырнул за забор и снова возник с гигантской тыквой в руках,
которую я и принял с надлежащими изъявлениями благодарности. – Поистине, –
весело воскликнул он, – я не зря прожил это утро! Я познакомился с человеком,
который напоминает мне моего далекого друга. Кстати, у меня к вам вопрос. Вы,
вероятно, знакомы со всеми здешними жителями. Кто этот молодой человек с
темными волосами, темными глазами и красивыми чертами лица? У него этакая
горделивая посадка головы и веселая улыбка.
Портрет не оставлял места для сомнений.
– Это, вероятно, капитан Ральф Пейтен, – ответил я.
– Но прежде я его здесь не видел.
– Да, он здесь давно не бывал. Онсын, то есть приемный сын
мистера Экройда из «Папоротников».
– Как я не догадался! – с досадой воскликнул мой собеседник.
– Мистер Экройд столько раз говорил о нем.
– Вы знакомы с мистером Экройдом? – удивленно спросил я.
– Мы встречались в Лондоне, когда я еще практиковал. Я
просил его ничего не говорить здесь о моей профессии, предпочитаю инкогнито.
– Понимаю, – сказал я.
Меня позабавил его снобизм. Но маленький человечек улыбался
невозмутимо и почти величественно.
– Я не гоняюсь за дешевой известностью. Я даже не стал
исправлять местную версию моей фамилии.
– Ах так! – сказал я несколько растерянно.
– Капитан Ральф Пейтен, – задумчиво продолжал мистер
Порротт. – Он помолвлен с очаровательной мисс Флорой, племянницей мистера
Экройда!
– Кто вам это сказал? – удивленно спросил я.
– Мистер Экройд. Неделю тому назад. Он очень доволен, он
давно желал этого, насколько я мог понять. Он даже несколько нажал на молодого
человека. Что было неразумно. Молодые люди должны жениться по собственной
склонности, а не по выбору своих отчимов, от которых они ждут наследства.
Я окончательно растерялся. Хотя Экройд – человек, готовый
оказывать покровительство людям более низкого происхождения, все же он вряд ли
стал бы откровенничать с парикмахером и обсуждать с ним брак своей племянницы.
Я пришел к заключению, что едва ли Порротт – парикмахер. Чтобы скрыть смущение,
я заговорил наугад:
– Почему вы обратили внимание на Ральфа Пейтена? Из-за его
красивой наружности?
– Не только. Хотя, конечно, для англичанина он очень красив,
как греческий бог, по выражению ваших великосветских романисток. Нет, в этом
юноше есть что-то непонятное для меня.
Последние слова были сказаны задумчивым тоном и произвели на
меня какое-то странное впечатление. Порротт словно бы взвешивал этого мальчика,
исходя из чего-то мне неизвестного. В этот момент сестра окликнула меня, и я
ушел под этим впечатлением.
Каролина была в шляпке и, видимо, только что вернулась с
прогулки. Она начала без предисловий:
– Я встретила мистера Экройда.
– Ну и? – спросил я.
– Разумеется, остановилась перекинуться словом, но он
спешил. (Без сомнения, встреча с Каролиной для Экройда была столь же неприятна,
как и с мисс Ганнет. Даже, пожалуй, неприятнее, потому что от Каролины труднее
отделаться.) Я его сразу спросила о Ральфе. Он очень удивился – он не знал, что
мальчик здесь. Он даже сказал, что я, верно, ошиблась. Я, представляешь!
– Смешно, – сказал я, – он должен бы лучше знать тебя.
– Тогда он сказал мне, что Ральф и Флора помолвлены.
– Я знаю, – перебил я со скромной гордостью.
– От кого?
– От нашего соседа.
Каролина, видимо, заколебалась, точно шарик рулетки между
двумя номерами, но тут же преодолела искушение:
– Я сказала мистеру Экройду, что Ральф остановился в «Трех
кабанах».
– Каролина, – сказал я, – тебе никогда не приходило в
голову, что твоя манера все рассказывать может наделать много бед?
– Чепуха! – сказала моя сестра. – Люди должны все знать. Я
считаю, что это мой долг. Мистер Экройд был мне очень благодарен.
– Ну-у, – произнес я, за неимением ничего лучшего.
– Он, по-моему, пошел прямо в «Три кабана», но Ральфа там не
нашел.
– Неужели?
– Да, потому что, когда я возвращалась лесом…
– Лесом? – удивился я.
Каролине хватило совести покраснеть.
– Такой чудесный день! Я решила прогуляться. Леса так
прекрасны в их осеннем уборе!
Каролина не любит леса в любом уборе, считая, что там сыро и
на голову сыплется всякая дрянь. Нет, в лес ее завлек инстинкт мангусты: это
единственное место в Кингз-Эбботе, где можно поговорить с кем-нибудь, не боясь
чужих ушей. Лес, кстати, граничит с «Папоротниками».
– Ну, словом, я шла лесом и услышала голоса… – Каролина
умолкла.
– Ну?
– Один я сразу узнала – это был голос Ральфа Пейтена, а
второй был женский. Конечно, я не собиралась подслушивать…
– Конечно, – вставил я саркастически.
– Но что мне было делать? – продолжала Каролина, не заметив
моего сарказма. – Женщина что-то сказала, я не расслышала что, а Ральф ответил
сердито: «Моя милая, разве не ясно, что старик наверняка оставит меня без
гроша? За последние годы я ему изрядно надоел. И теперь достаточно пустяка,
чтобы все полетело к черту, а нам с тобой нужна звонкая монета. Я буду богат, когда
старик окочурится. Он скаред, но денег у него куры не клюют. И я не хочу, чтобы
он изменил свое завещание. Не надо волноваться и не надо вмешиваться, я все
улажу». Это его подлинные слова. Я помню точно. К несчастью, в этот момент я
наступила на сухой сучок, и они сразу начали шептаться и ушли. Я, конечно, не
могла бежать за ними и поэтому не знаю, с какой женщиной он был.
– Вот досада! – сказал я. – Но ты, наверное, поспешила в
«Три кабана», почувствовала себя дурно и прошла в буфет, чтобы подкрепиться
капелькой коньяка, а заодно убедиться, на месте ли обе официантки.
