Анимэшка!
Она была тут как тут, висела в воздухе, наподобие посланного господом ангела-вестника и криво ухмылялась.
А что она мне может сделать?
— Значит, тебя куда-то поманило? — деловым тоном поинтересовалась она.
— И ты туда же... — буркнул я, невольно замедляя шаг. Не стоило мне это делать.
Тотчас воспользовавшись тем, что я сбавил ход, меня догнал Майло и, снова вцепившись мне в руку, заголосил:
— Его поманило! Он уже разговаривает с неслышимыми голосами. Поманило!
Да, придется его все-таки ударить. Вот сейчас.
— Куда ты рвешься? — спросила тем временем анимэшка.
— Долго объяснять, — сообщил я. — Да и не хочу я...
— Понятно.
— Вот именно, — пробормотал я, разворачиваясь для того, чтобы ударить Майло.
Не успел я это сделать, поскольку ударили меня. И это была анимэшка. Удар ее был так силен, что я потерял сознание.
12
Кабинка мерно покачивалась. Динозавр вновь вез нас в столицу. Я наградил анимэшку яростным взглядом и ехидно прошипел:
— А ты, значит, доказала мне, что можешь на меня воздействовать?
Майло, услышав мой вопрос, дернулся было на него ответить, но тут же, вспомнив полученные от меня несколько минут назад объяснения и сообразив, что я разговариваю не с ним, расслабился.
— Я тебя предупреждала, — напомнила анимэшка.
— О чем?
— Это был он, тот самый особо важный случай.
— Особо важный?
— Да.
— Ты уверена?
— Несомненно.
— Может, стоило сначала спросить моего мнения?
— Ты был невменяем, — отрезала анимэшка. — О Каком мнении ты говоришь? У одержимых мнения о том, как с ними поступить, не спрашивают. На них просто надевают смирительную рубашку и прячут под замок.
Голова болела просто немилосердно, и я в очередной раз поморщился.
Быть может, окажись я на земле, а не на спине динозавра, и имей возможность немного полежать с закрытыми глазами, часа два-три, мне стало бы гораздо лучше.
Майло молча поднялся и отправился в отделение погонщика. Вернувшись из нее, он протянул мне маленькую фляжечку.
— Один глоток.
Я одарил его мрачным взглядом. Тоже лекарь нашелся...
Впрочем, боль не утихала и моя рука, чуть ли не вопреки воле, ухватила фляжку и скрутила ее пробку. Я сделал глоток и невольно крякнул. Напиток здорово смахивал на слегка перебродивший сок крыжовника. Еще от него приятно щипало язык.
— Только один глоток, — заявил Майло и, поспешно забрав фляжку, унес ее погонщику.
Я вдруг почувствовал, что головная боль стихла. Значит, напиток все-таки подействовал. Интересно, из чего его приготовили? А может, не стоит это знать?
— Легче стало? — участливо спросила анимэшка. Я мрачно хмыкнул.
Издевается она или в самом деле сочувствует?
— Я спрашиваю, легче тебе стало?
На этот раз в голосе моей надзирательницы чувствовались стальные нотки. Она требовала подтверждения. Хорошо, раз так...
— Легче, — сказал я.
— Значит, ты уже в полной мере восстановил свои способности к логическому мышлению. Ну, насколько они тебе присущи, конечно.
Присущи... конечно...
Я тихо зарычал.
Ну, сейчас она у меня получит. Эта пигалица. Да попади она хоть раз в ситуацию, в которых я бывал десятками.
— В общем, ты уже способен нормально воспринимать логические доводы?
— А ты, значит, можешь их привести? Доводы, основанные на логике? И каким логическим образом ты объяснишь свой предательский удар?
— Браво, — сказала анимэшка. — Ты уже огрызаешься.
— А кто мне запретит?
— Значит, и в самом деле пришел в норму.
— Какой у тебя дух-охранник разговорчивый, — вежливо улыбаясь, промолвил вернувшийся из отделения погонщика Майло. — Ты с ним все общаешься и общаешься.
Я не удостоил его ответа. Мне сейчас важнее всего было схлестнуться со своей надзирательницей, с этим Демоном-вредителем. И я уже знал, что именно ей выдам, примерно прикинул, где у нее находится болевая точка.
— В общем, некогда мне тут с тобой лясы точить, — заявила анимэшка, — Главное я сказала. За удар извиняться не собираюсь, поскольку он был нанесен вовремя и ради спасения твоей шкуры. Наверняка ты не мог разглядеть арку, в которую намеревался войти, к которой так рвался...
— А что с аркой? — спросил я. — Самая обычная увитая цветами арка. Что в ней было такого страшного?
— Ах, увитая цветами? — ухмыльнулась эта язва. -! Ну, тогда все понятно. В общем, мне пора. И не собираюсь я отвлекать тебя от дел. Кажется, ты рвался претворять в жизнь задание касика? Вот и приступай.
— Но ты...
— Пора, ухожу, — отрезала анимэшка и, показав мне язык, растворилась в воздухе.
Мне захотелось хорошенько садануть кулаком по чему-нибудь твердому, сбросить пар, избавиться от клокотавшей внутри ярости. При этом я совершенно четко осознавал, что меня сделали по полной программе. И кто? Девчонка, нарисованная каким-то неизвестным художником. Самая обычная греза. Великий Гипнос, за что мне это? Я бросил яростный взгляд на Майло. Ну, если он позволит себе хотя бы улыбнуться...
С инстинктом самосохранения у пройдохи было в порядке. Он поспешно отвел взгляд в сторону и сделал вид, будто его моя персона совершенно не интересует. В просторечии это называется «прикинуться ветошью и не отсвечивать».
В общем, прикинулся. И правильно сделал. Чувствуя, как постепенно остываю, я встал и, отстегнув кожух окна, осторожно отодвинув его в сторону, выглянул наружу.
Лес кончился. Теперь вокруг была степь. А еще была ночь и в небе висели две луны. Одна зеленая, большая, а другая синяя, словно губы у перекупавшегося человека, и маленькая. Ночь... Я пригляделся.
Да, ошибки быть не могло. Где-то далеко, на самой границе поля зрения плясали в воздухе сотни, тысячи огоньков. Они собирались в группки, рассыпались в стороны, снова сближались. Я подумал, что их движение здорово напоминает суету членов парламента накануне обсуждения хорошо приплаченного, но совершенно непопулярного в народе закона.
Повернувшись к окну спиной, я спросил:
— Что там было с аркой?
— С аркой? — переспросил Майло. — А что с аркой?
— Ну, как она выглядела, арка, в которую я чуть было не вошел?
Майло развел руками.
— Да обычно. Кости, черепа и прочие атрибуты. В общем, обычная арка страшилок-забывашек. Сумевший через нее пройти, как правило, теряет память и остается у кичевников навсегда. Причем ему, как обращенному, а не пришедшему к кичевникам самостоятельно, присваивается самый низший статус. Он не имеет права выделяться из толпы.
