Миссис Холлидей, похоже, не хотелось отвечать на этот
вопрос, но в конце концов она сказала:
– Ну… он, должно быть, взял с собой только один маленький
чемоданчик…
– Хм, – задумчиво произнес Пуаро. – Хотел бы я знать, где он
был тем вечером. Если мы узнаем это, мы можем узнать очень много. С кем он
встречался – вот в чем загадка. Мадам, у меня нет необходимости вставать на
точку зрения полиции; они всегда твердят только одно: «Chersez la femme».
Однако совершенно очевидно: тем вечером произошло нечто, изменившее планы
вашего супруга. Вы говорите, он спросил о письмах, когда вернулся в отель. Он
получил что-то?
– Только одно, и, должно быть, то самое, которое я написала
в день его отъезда из Англии.
Пуаро еще с минуту пребывал в глубоких размышлениях, затем
живо вскочил на ноги.
– Хорошо, мадам, разгадка этой тайны лежит в Париже, и чтобы
отыскать ее, я сам немедленно отправляюсь в этот город.
– Но это произошло уже так давно, мсье!
– Да-да. И тем не менее мы должны искать именно там.
Он повернулся, чтобы выйти из комнаты, но замер, положив
ладонь на дверную ручку.
– Скажите мне, мадам, ваш муж никогда не произносил слов
«Большая Четверка»?
– Большая Четверка? – задумчиво повторила женщина. – Нет, я
такого не слышала.
Глава 6
Женщина на ступенях
Итак, это было все, что могла сказать миссис Холлидей. Мы
поспешили обратно в Лондон и на следующее утро уже плыли на континент. Пуаро
сказал с унылой улыбкой:
– Друг мой, эта Большая Четверка заставила меня сняться с
места! Я бегаю туда и сюда, совершенно так же, как наш старый друг,
«человек-ищейка»!
– Ну, возможно, вы встретитесь с ним в Париже, – заметил я,
зная, что Пуаро имеет в виду некоего Жиро, одного из наиболее опытных парижских
детективов, с которым он встречался в ходе предыдущих расследований.
Пуаро скривил губы:
– Искренне надеюсь, что нет. Он меня не любит, этот тип.
– Похоже, нам предстоит довольно сложная задача? – спросил
я. – Выяснить, что делал неизвестный англичанин в один из вечеров два месяца
назад?
– Очень сложная, mon ami. Но, как вы хорошо знаете,
трудности лишь радуют сердце Эркюля Пуаро.
– Вы думаете, его похитила Большая Четверка?
Пуаро кивнул.
Наше расследование поневоле вело нас по остывшим следам, и
мы мало что узнали, кроме того, что уже рассказала нам миссис Холлидей. Пуаро
долго беседовал с профессором Буржоне, и в течение этой беседы всячески пытался
выяснить, упоминал ли Холлидей о своих планах на тот вечер, – но так ничего и
не узнал.
Следующей в нашем списке стояла прославленная мадам Оливер.
Я ощущал сильное волнение, когда мы поднимались по ступеням ее виллы в Пасси.
Мне всегда казалось весьма необычным и потрясающим, что женщина способна
продвинуться так далеко в научном мире. Я привык думать, что для такой работы
непременно необходим мужской мозг.
Нам открыл дверь молодой парнишка, лет семнадцати или около
того, смутно напомнивший мне псаломщика, столь чопорными и церемонными были его
манеры. Пуаро заранее условился о встрече, поскольку мы знали, что мадам Оливер
никого не принимает без предварительной договоренности – ведь практически все
ее дни были заняты научными трудами.
Нас провели в небольшой салон, и вскоре туда вошла хозяйка
дома. Мадам Оливер оказалась очень высокой женщиной, и ее рост еще более
подчеркивался длинным белым платьем и похожей на монашескую шапочкой,
красовавшейся на голове. Лицо мадам было длинным и бледным, а прекрасные темные
глаза сверкали почти фанатическим огнем. Вообще она куда больше напоминала
древнюю жрицу, нежели современную француженку. На одной щеке у нее виднелся
шрам, и я вспомнил, что ее муж и соратник погиб при взрыве в лаборатории три
года назад и что сама она была ужасно обожжена. С тех пор она удалилась от
света и с яростной энергией погрузилась в научные исследования. Нас она
встретила с холодной вежливостью.
– Меня уже неоднократно расспрашивала полиция, мсье. Я
думаю, что едва ли могу чем-то вам помочь, поскольку полиции я помочь не смогла.
– Мадам, я по возможности постараюсь не задавать вам лишних
вопросов. Начнем с того, о чем вы беседовали с Холлидеем.
Она посмотрела на Пуаро с веселым недоумением.
– Ну разумеется, о работе! О его работе… а также о моей.
– Он упоминал при вас о теории, которую недавно изложил в
докладе, прочитанном в Британском научном обществе?
– Конечно, упоминал. Он только о ней и говорил.
– Его идеи были несколько фантастичны, не так ли? – небрежно
спросил Пуаро.
– Кое-кто так и подумал. Но я с этим не согласна.
– Вы рассматривали их с практической стороны?
– Только с практической. Направление моих собственных
исследований в чем-то сходно с этими идеями, хотя и подразумевает другие
результаты. Я занимаюсь гамма-лучами, излучаемыми веществом, известным под
названием радий-С, – и при этом я натолкнулась на некоторые весьма интересные
магнетические феномены. На деле у меня есть теория о подлинной природе сил,
которые мы называем магнетизмом, но пока еще не пришло время познакомить мир с
моими открытиями. Эксперименты и идеи мистера Холлидея чрезвычайно
заинтересовали меня.
Пуаро кивнул. Потом он задал вопрос, который меня удивил:
– Мадам, где вы обсуждали все эти вопросы? Здесь, в
гостиной?
– Нет, мсье. В лаборатории.
– Могу я взглянуть на нее?
– Разумеется.
Мадам Оливер направилась к двери, через которую вошла в
салон. За дверью оказался небольшой коридор. Мы миновали еще две двери и
очутились в большой лаборатории, сплошь заставленной лабораторной посудой и
тиглями, а также сотнями приборов, о названии которых я не имел ни малейшего
представления. Двое сотрудников были заняты какими-то опытами. Мадам Оливер
представила их:
– Мадемуазель Клауд, одна из моих ассистентов. – Высокая
серьезная девушка поклонилась нам. – Мсье Генри, старый испытанный друг.
Молодой человек, низкорослый и смуглый, коротко кивнул.
Пуаро осмотрелся по сторонам. В лаборатории оказалось еще
две двери, кроме той, через которую мы вошли. Одна из них, как объяснила мадам,
вела в сад, другая – в меньшее помещение, также предназначенное для
исследований. Пуаро выслушал все это, а затем изъявил готовность покинуть
лабораторию.
