– Прочтите это, mon ami!
Я прежде всего посмотрел на подпись «Эйб Райланд» и вспомнил
слова Пуаро: «самый богатый человек в мире». Письмо мистера Райланда было
коротким и язвительным. Он выражал глубокое разочарование причинами, по которым
Пуаро в последний момент отказался ехать в Южную Америку.
– Это заставляет здорово подумать, а? – сказал Пуаро.
– Ну, полагаю, вполне естественно, что он несколько
раздражен.
– Нет-нет, вы не понимаете. Вспомните слова Майерлинга, того
человека, который пытался укрыться здесь у нас… но все же пал от руки врага:
«Номер Второй изображается латинской буквой S с двумя вертикальными чертами –
знаком доллара, а также двумя полосками со звездой. Это может означать, что он
американец, а также, что он представляет собой силу денег». Добавьте к этим
словам то, что Райланд предложил гигантскую сумму, искушая меня покинуть
Англию, и… И что тогда, Гастингс?
– Вы хотите сказать, – изумленно произнес я, – что
подозреваете Эйба Райланда, мультимиллионера, в том, что он – Номер Второй в
Большой Четверке?
– Ваш блестящий ум ухватил идею, Гастингс. Да, я подозреваю
его. Вы весьма выразительно произнесли слово «мультимиллионер»… но позвольте
сказать вам вот что. Все это дело затеял человек, стоящий на вершине социальной
пирамиды. А мистер Райланд обладает репутацией человека, не всегда
чистоплотного в делах. То есть мы имеем в его лице человека даровитого и не слишком
обремененного совестью, человека, у которого есть столько денег, сколько ему
нужно, и есть вся та власть, которую они дают.
В словах Пуаро, безусловно, что-то было… Я спросил, когда он
проникся уверенностью относительно мистера Райланда.
– Это не уверенность. Я не уверен. Я не могу быть уверенным.
Друг мой, я бы отдал все за то, чтобы действительно знать. Если я докажу, что
Эйб Райланд – действительно Номер Второй, мы сразу же намного приблизимся к
цели.
– Как я понял из этого, – сказал я, постучав пальцем по
письму, – он как раз приезжает в Лондон. Вы не собираетесь явиться к нему с
визитом и лично принести извинения?
– Я просто обязан это сделать.
Два дня спустя Пуаро вернулся домой невероятно возбужденным.
Он схватил меня за руки, как делал только в минуты чрезвычайно сильного
волнения.
– Друг мой, изумительная возможность, беспрецедентно, такое
никогда не повторится, само идет в руки! Но опасно, смертельно опасно. Я не
вправе даже просить вас об этой попытке…
Если Пуаро пытался напугать меня, он выбрал неверный путь,
именно это я ему и сказал. Немного успокоившись, он изложил мне свой план.
Похоже, этот самый Райланд вознамерился нанять
секретаря-англичанина, человека с хорошими манерами, прилично выглядящего и
знающего свет. Пуаро подумал, что я вполне могу занять этот пост.
– Я бы предпочел сделать это сам, друг мой, – виновато
объяснил он, – однако, видите ли, практически невозможно загримировать меня
так, как это необходимо. Конечно, я очень хорошо говорю по-английски, кроме тех
случаев, когда очень взволнован, – но едва ли настолько хорошо, чтобы обмануть
тренированное ухо; и даже если я пожертвую своими усами, сомневаюсь, что во мне
перестанут видеть Эркюля Пуаро.
Я тоже в этом сомневался и заявил, что готов и весьма желаю
принять участие в деле и проникнуть в дом Райланда.
– Впрочем, могу поставить десять к одному, что он просто не
наймет меня, – заметил я.
– О, непременно наймет! Я устрою вам такие рекомендации, что
он просто пальчики оближет! Вас порекомендует сам министр внутренних дел!
Мне показалось, что это уж чересчур, однако Пуаро отмел все
мои возражения.
– Он это сделает, вот и все. Я расследовал для него одно
небольшое дельце, которое вообще-то могло стать причиной очень большого
скандала. Все было решено, к удовлетворению обеих сторон, и теперь, как у вас
говорят, он просто клюет у меня с ладошки!
Нашим первым шагом в этой авантюре стало приглашение
гримера. Это был невысокий человечек с причудливой, несколько птичьей манерой
держать голову склоненной набок – почти так же, как делал это сам Пуаро. Мастер
некоторое время молча изучал меня, а затем приступил к работе. Когда через
полчаса я посмотрел на себя в зеркало, то был ошеломлен. Ботинки особого фасона
сделали меня по меньшей мере на два дюйма выше ростом, а пиджак, сшитый без
моего ведома, заставлял меня выглядеть тощим, нескладным и худосочным. Мои
брови каким-то волшебным образом изменились, придав лицу совершенно новое
выражение, и еще мне за щеки были засунуты особые подушечки, изменившие
очертания лица, а загар стал намного гуще. Мои усы исчезли, зато во рту сбоку
появился золотой зуб.
– Вас зовут Артур Невилл, – сообщил мне Пуаро. – Да храни
вас господь, друг мой… потому что, боюсь, я посылаю вас в слишком опасное
место.
С сильно бьющимся сердцем я вошел в отель «Савой» в час,
назначенный мистером Райландом, и спросил, как мне увидеть этого великого
человека.
Я подождал минуту-другую, после чего меня проводили наверх в
его апартаменты.
Райланд сидел за столом. Перед ним лежало развернутое
письмо, которое, как я заметил краем глаза, пришло из канцелярии министра
внутренних дел и было подписано лично министром. Я впервые в жизни видел
американского миллионера, и, надо сказать, он произвел на меня впечатление.
Райланд был высок и худощав, с выступающим вперед подбородком и слегка
искривленным носом. Серые глаза под нависшими бровями сверкали холодом. У него
были густые встрепанные волосы, в углу рта небрежно торчала длинная черная
сигара (без которой, как я узнал позже, его вообще никогда не видели).
– Садитесь, – рыкнул он.
Я сел. Он постучал пальцами по лежавшему перед ним письму.
– Если верить вот этому письмецу, вы в полном порядке, так
что мне незачем искать кого-то еще. Скажите, вы хорошо разбираетесь в светских
обычаях?
Я ответил, что вполне.
– Я хочу сказать, если я созову герцогов, графов и виконтов,
ну, например, в загородном доме, который я тут недавно купил, вы сумеете
рассадить их как полагается за обеденным столом?
– О! Это совсем легко, – с улыбкой ответил я.
Мы обменялись еще несколькими фразами, а затем я узнал, что
принят на службу. Все, что было нужно мистеру Райланду, – так это секретарь,
хорошо знакомый с английским обществом и его обычаями, а для других дел с ним
приехали американский секретарь и стенографистка.
Два дня спустя я отправился в Хэттон-Чейз, имение герцога
Ломширского, – американский миллионер арендовал поместье на полгода.
