Я был взволнован и тронут этими словами Пуаро.
– Поэтому я принял предложение, – продолжил он, – и через
час должен выехать, чтобы успеть на поезд к пароходу. Это одна из шуток судьбы,
не так ли? Но поскольку предложенные деньги были уж слишком велики, у меня
возникли кое-какие сомнения, и немного погодя я начал собственное
расследование. Скажите мне, что обычно подразумевается под выражением «Большая
Четверка»?
– Полагаю, это выражение пошло от Версальской конференции,
потом есть знаменитая голливудская «Большая Четверка», ну а теперь так называет
себя начальство любой мало-мальски заметной фирмы…
– Понимаю, – задумчиво произнес Пуаро. – Видите ли, я
услышал это выражение при обстоятельствах, когда ни одно из ваших объяснений не
годится. Похоже, это было сказано о некой банде международных преступников или
о чем-то в этом роде… вот только…
– Только – что? – спросил я, поскольку он замолчал.
– Только мне представляется, что тут кроется нечто большего
масштаба. Но это всего лишь моя догадка, не более того. Ах, но я же не закончил
укладывать вещи! А время идет!
– Не уезжайте, – попросил я. – Отмените свое путешествие,
отправитесь позже, на одном пароходе со мной!
Пуаро выпрямился и укоризненно посмотрел на меня.
– Ах, вы не понимаете! Я дал слово, неужели не ясно… слово
Эркюля Пуаро! И разве что вопрос жизни и смерти может остановить меня теперь!
– Ну, а это едва ли может случиться, – печально пробормотал
я. – Вот если только в одиннадцать «откроется дверь и войдет нежданный гость»…
Я процитировал это с легким смешком, и мы замолчали, а в
следующую секунду оба вздрогнули, поскольку из соседней комнаты донесся
какой-то звук.
– Что это? – воскликнул я.
– Ma foi!
[3]
– откликнулся Пуаро. – Это очень похоже на вашего
«нежданного гостя» в моей спальне!
– Но как мог кто-то попасть туда? Там нет двери, кроме как
через эту комнату!
– Окно! Но тогда это грабитель? Однако ему было бы нелегко
туда забраться… я бы сказал, это почти невозможно.
Я уже встал и направился к двери спальни, когда меня
остановил шорох дверной ручки, поворачиваемой изнутри.
Дверь медленно отворилась. В дверном проеме показался
человек. С головы до ног он был покрыт пылью и грязью; его лицо выглядело худым
и изможденным. Мгновение-другое он смотрел на нас, а потом покачнулся и упал.
Пуаро поспешил к нему, потом обернулся ко мне и сказал:
– Бренди… скорее!
Я быстро налил в стакан немного бренди и подал ему. Пуаро
ухитрился влить немного в рот незнакомцу, а затем мы вдвоем подняли «гостя» и
перенесли на кушетку. Через несколько минут он открыл глаза и непонимающе
огляделся вокруг.
– Что вам нужно, мсье? – спросил Пуаро.
Губы человека разжались, и он произнес ровным неживым
голосом:
– Мсье Эркюль Пуаро, Фаррауэй-стрит, четырнадцать.
– Да-да, это я.
Человек, похоже, не понял и просто повторил так же
механически:
– Мсье Эркюль Пуаро, Фаррауэй-стрит, четырнадцать…
Пуаро попытался задать ему несколько вопросов. Иногда этот
человек вообще не отвечал, иногда повторял слова Пуаро. Пуаро сделал мне знак,
чтобы я подошел к телефону.
– Пригласите доктора Риджвэя.
К счастью, врач оказался дома; а поскольку жил он
неподалеку, за углом, то уже через несколько минут ворвался в гостиную.
Пуаро вкратце объяснил ему, что произошло, и врач начал
осматривать нашего странного визитера, который, похоже, вовсе не осознавал чьего-либо
присутствия.
– Хм… – произнес доктор Риджвэй, закончив осмотр. –
Любопытный случай.
– Мозговая горячка? – предположил я.
Доктор тут же негодующе фыркнул:
– Мозговая горячка! Ха, мозговая горячка! Такой болезни не
существует! Это выдумка романистов! Нет, этот человек перенес какое-то сильное
потрясение. Он пришел сюда под воздействием навязчивой идеи – отыскать мсье
Эркюля Пуаро, Фаррауэй-стрит, четырнадцать… И он механически повторял эти
слова, не имея ни малейшего представления о том, что они значат.
– Афазия? – энергично воскликнул я.
Это предположение не вызвало у доктора негодующего фырканья,
как предыдущее мое высказывание. Он не ответил, но протянул человеку лист
бумаги и карандаш.
– Посмотрим, что он будет с ними делать, – произнес врач.
Несколько мгновений человек не делал ничего, потом вдруг
принялся лихорадочно писать. Затем так же неожиданно остановился, и бумага с
карандашом упали на пол. Доктор поднял их и покачал головой.
– Ничего толкового. Одна лишь цифра 4, нацарапанная с
десяток раз, и с каждым разом все крупнее. Полагаю, он хотел написать адрес –
Фаррауэй-стрит, 14. Интересный случай… очень интересный. Вы не могли бы
подержать его здесь до полудня? Я должен сейчас идти в больницу, но потом
вернусь и займусь им. Это слишком интересный случай, чтобы упустить его.
Я объяснил, что Пуаро уезжает, а я намеревался проводить его
до Саутхэмптона.
– Ну и ладно. Оставьте этого человека здесь. Он ничего не
натворит. Он страдает от крайнего истощения. Он проспит, пожалуй, не меньше
восьми часов. Я поговорю с вашей великолепной миссис Очаровашкой и попрошу ее
присмотреть за ним.
И доктор Риджвэй умчался со своей обычной стремительностью.
Пуаро торопливо уложил остатки вещей, то и дело поглядывая на часы.
– Ох уж это время, оно летит с невообразимой скоростью!
Итак, Гастингс, вы не можете сказать, что я оставил вас бездельничать тут.
Человек ниоткуда. Самая потрясающая из загадок! Кто он? Чем занимается? Ах, я
отдал бы два года жизни за то, чтобы мой пароход отплывал завтра, а не сегодня!
Ведь здесь остается нечто весьма любопытное… весьма интересное. Но для этого
нужно время… время! Могут пройти дни… а то и месяцы, прежде чем он сможет
сказать нам то, что собирался.
– Я сделаю все, что в моих силах, Пуаро, – пообещал я. – Я
постараюсь достойно заменить вас.
– Да-а…
Его реплика поразила меня, поскольку в его тоне прозвучало
сомнение. Я взял тот лист бумаги, на котором рисовал больной.
– Если бы я сочинял роман, – сказал я беспечно, – я бы начал
с рассказа о нашем «госте» и назвал бы книгу «Тайна Большой Четверки». – Говоря
так, я постучал пальцем по начерченным карандашом цифрам.
