Глаза Пуаро загорелись зеленым огнем, который я так хорошо
знал…
– Как она называлась, эта книга? – спросил он.
– «Тайная Рука Китая», так было написано в письме издателя.
– Ага! – воскликнул Пуаро, судорожно вздохнув. Потом быстро
сказал: – Мне нужно увидеть этого китайца, А Линга.
За китайцем послали, и через несколько минут он шаркающей
походкой вошел в кабинет и уставился в пол, только покачивалась косичка на
затылке. На бесстрастном лице не отражалось никаких чувств.
– А Линг, – спросил Пуаро, – тебе жаль, что твой хозяин
умер?
– Моя очень жалей. Он хороший хозяин.
– Ты знаешь, кто его убил?
– Мой не знай. Моя говорил бы полиси, если знай.
Последовали новые вопросы и ответы. А Линг, все с тем же
бесстрастным выражением лица, описал, как он готовил карри. Повар не прикасался
к этому соусу, заявил китаец, ни одна рука не притрагивалась к нему, только его
собственная. Я не знал, понимает ли китаец, что его слова служат ему не на
пользу. Но он настаивал также на том, что окно в сад было в тот вечер заперто
на задвижку. Если оно оказалось открыто утром, тогда, должно быть, хозяин сам
его открыл. Наконец Пуаро отпустил А Линга.
– Да, вот еще что, А Линг, – окликнул Пуаро китайца, когда
тот уже шагнул за порог. – Ты сказал, ты ничего не знаешь о желтом жасмине?
– Нет, что моя может знать?
– И ты ничего не знаешь о том, что было начерчено под этими
словами?
Пуаро, уже подошедший к двери, быстро наклонился и что-то
начертил на пыльной поверхности маленького столика. Я оказался достаточно
близко, чтобы рассмотреть, прежде чем Пуаро все стер. Вертикальная черта, потом
линия под прямым углом к ней и наконец еще одна вертикальная, завершившая
изображение большой четверки. Китайца словно током ударило. На одно краткое
мгновение его лицо исказилось ужасом. А потом столь же внезапно снова обрело
бесстрастность, и, повторив, что он ничего не знает, А Линг ушел.
Джепп отправился на поиски молодого Пэйнтера, и мы с Пуаро
остались одни.
– Большая Четверка, Гастингс! – воскликнул Пуаро. – Снова
Большая Четверка! Пэйнтер был вечным путешественником. В своей книге он, без
сомнения, излагал чрезвычайно важные сведения, касающиеся Номера Первого, Ли
Чанг Йена, руководителя и направляющего ума Большой Четверки!
– Но кто… как…
– Тише, сюда идут.
Джеральд Пэйнтер оказался вежливым молодым человеком
несколько субтильной внешности. Он носил мягкую каштановую бороду и оригинальный
шелковый галстук. На вопросы Пуаро он отвечал с полной готовностью.
– Я обедал у одних наших знакомых, по соседству, это семья
Уичерли, – пояснил он. – Когда я вернулся домой? О, около одиннадцати. У меня
свой ключ, видите ли. Все слуги уже отправились спать, и я, естественно,
подумал, что дядя тоже лег. Вообще-то мне показалось, что я заметил этого
бесшумного китайского плута А Линга – вроде он как раз выскользнул из холла, но
думаю, что я, скорее всего, ошибся.
– Когда вы в последний раз видели своего дядю, мистер
Пэйнтер? Я имею в виду, до того, как переехали к нему жить.
– О! Мне было тогда лет десять, не больше. Видите ли, он
постоянно ссорился со своим братом, моим отцом.
– Однако он без особого труда отыскал вас, так? Несмотря на
то, что прошло довольно много лет?
– Да, тут мне просто повезло, я увидел в газете объявление
адвоката.
Больше у Пуаро вопросов к племяннику не было.
Следующим нашим действием стал визит к доктору Квентину.
Рассказанная им история в основном была той же самой, что он излагал на
дознании, и ему почти нечего было к ней добавить. Он принял нас в своем
хирургическом кабинете, поскольку как раз закончил прием пациентов. Доктор
выглядел интеллигентным человеком. Некоторая чопорность манер вполне сочеталась
с его пенсне, но мне показалось, что он должен использовать только современные
методы лечения.
– Мне бы очень хотелось вспомнить, что там было с окном, – искренне
сказал он. – Но это очень опасно – пытаться вникнуть в прошедшее, может
появиться уверенность в том, чего никогда не бывало. Это вопрос психологии, не
так ли, мсье Пуаро? Видите ли, я много читал о ваших методах и могу сказать,
что бесконечно восхищаюсь вами. Да, полагаю, что почти наверняка именно китаец
подсыпал опиум в карри, но ведь он никогда в этом не признается, и мы никогда
не узнаем, зачем он это сделал. Но сунуть человека в огонь – нет, это не в
характере нашего китайского приятеля, мне так кажется.
Я вернулся к этому последнему пункту, когда мы с Пуаро,
возвращаясь обратно, шли по главной улице Маркет-Хэндфорда.
– Вы думаете, он в этом замешан? – спросил я. – Кстати,
надеюсь, Джепп не забыл установить наблюдение за ним? (Инспектор как раз
проследовал в полицейский участок по какому-то своему делу.) Эмиссары Большой
Четверки обычно чрезвычайно увертливы.
– Джепп не спускает глаз с них обоих, – мрачно ответил
Пуаро. – Причем с того самого момента, как был обнаружен труп.
– Ну, в любом случае мы знаем, что Джеральд Пэйнтер к этому
не имеет никакого отношения.
– Вы всегда знаете гораздо больше, чем я, Гастингс, и это
становится утомительным.
– Ах вы, старая лиса! – рассмеялся я. – Уж вы-то никогда
лишнего слова не скажете!
– Если быть честным, Гастингс, это дело в целом мне уже ясно
во всех деталях, кроме слов «Желтый Жасмин», – и я начинаю думать, что вы,
пожалуй, правы, утверждая, будто они вообще не имеют отношения к преступлению.
Но если это так, вам следует подумать, кто в этой истории лжет. Я уже подумал.
И еще…
Внезапно он бросился в сторону и исчез в книжной лавке.
Несколько минут спустя он вышел, прижимая к себе какой-то сверток. Потом к нам
присоединился Джепп, и мы отправились в гостиницу.
На следующее утро я проснулся поздно. Когда я спустился в
предоставленную нам гостиную, то обнаружил, что Пуаро уже там, – он шагал
взад-вперед, и его лицо искажала боль.
– Не пытайтесь заговорить со мной! – возбужденно воскликнул
он, взмахивая рукой. – Нет, до тех пор, пока я не буду знать, что все в
порядке… что арест произведен. Ах! Дурной я психолог! Гастингс, если человек
пишет предсмертную записку, то лишь потому, что это очень важно! Но все, что он
сказал, – это «Желтый Жасмин». Да, возле дома растет желтый жасмин… но это
ровным счетом ничего не значит! Однако что же могут означать эти слова? Именно
то, что означают. Слушайте! – Он раскрыл небольшую книгу, которую держал в
руке. – Друг мой, мне вдруг пришло в голову, что надо бы получше вникнуть в
предмет. Что такое в точности желтый жасмин? И эта маленькая книжица объяснила
мне все! Слушайте!
