И тут же я замер в изумлении, поскольку наш умирающий вдруг
очнулся, сел и произнес очень отчетливо:
– Ли Чанг Йен.
Он выглядел как человек, внезапно пробудившийся от сна.
Пуаро сделал предостерегающий жест, призывая меня к молчанию. Человек продолжал
говорить. Он выговаривал слова медленно, высоким голосом, и что-то в его манере
речи заставило меня подумать, что он цитирует на память некий письменный отчет
или доклад.
– Ли Чанг Йен. Его можно считать мозгом Большой Четверки. Он
направляющая и организующая сила. Поэтому я обозначил его как Номер Первый.
Номер Второй редко упоминается по имени. Он обозначается символом – латинская
S, перечеркнутая вертикально двумя линиями, то есть знаком доллара, или же
двумя полосками и звездой. Следовательно, предполагаем, что он американец и что
он представляет собой силу денег. Похоже, можно не сомневаться в том, что Номер
Третий – женщина и что она француженка. Вполне возможно, что она одна из сирен
полусвета, но о ней ничего определенного не известно. Номер Четвертый…
Голос говорившего затих, больной замолчал. Пуаро наклонился
вперед.
– Да-да, – энергично произнес он, – Номер Четвертый… что?
Его глаза впились в лицо незнакомца. А того словно вдруг
охватил неописуемый ужас; его черты исказились.
– Истребитель, – выдохнул «гость». А потом, конвульсивно
дернувшись, упал на спину в глубоком обмороке.
– Mon Dieu!
[4]
– прошептал Пуаро. – Так я был прав! Я был
прав!
– Вы думаете…
Он перебил меня:
– Давайте отнесем его на кровать в мою спальню. У меня не
осталось ни одной лишней минуты, если я хочу успеть на поезд. Хотя и нельзя
сказать, что я хочу на него успеть. Ох, если бы я мог опоздать на него, не
мучаясь угрызениями совести! Но я дал слово. Идемте, Гастингс!
Оставив нашего загадочного посетителя на попечение миссис
Пирсон, мы помчались на вокзал и едва успели вскочить в поезд. Пуаро то надолго
замолкал, то становился уж слишком разговорчив. То он сидел, уставясь в окно,
как погруженный в мечтания человек, и не слыша ни слова из того, что я ему
говорил, – то вдруг оживлялся и начинал сыпать инструкциями и постоянно
твердил, что я должен ежедневно посылать ему радиограммы.
Проехав Уокинг, мы погрузились в долгое молчание. Поезд
вообще-то шел без остановок до самого Саутхэмптона; но вдруг он остановился
перед светофором.
– Ах! Sacre mille tonnerres!
[5]
– неожиданно воскликнул
Пуаро. – Я просто имбецил! Теперь я это вижу. Без сомнения, это святой
охранитель остановил поезд! Прыгаем, Гастингс, прыгаем скорее, ну же!
И в то же мгновение он распахнул дверь купе и выпрыгнул на
пути.
– Бросайте чемоданы и выскакивайте!
Я повиновался. И как раз вовремя. Как только я очутился
рядом с Пуаро, поезд тронулся.
– Ну а теперь, Пуаро, – сказал я с изрядной долей
раздражения, – может быть, вы объясните, что все это значит?
– Это значит, друг мой, что я увидел свет.
– Мне это ни о чем не говорит, – заметил я.
– А должно бы, – ответил Пуаро. – Но я боюсь… я очень боюсь,
что это не так. Если вы сумеете унести вот эти два чемодана, думаю, я
как-нибудь справлюсь с остальным.
Глава 2
Человек из сумасшедшего дома
К счастью, поезд притормозил неподалеку от станции. В
результате небольшой прогулки мы очутились у гаража, где смогли нанять
автомобиль, и получасом позже уже неслись обратно в Лондон. Тогда, и только
тогда, Пуаро соизволил удовлетворить мое любопытство.
– Вы все еще не понимаете? Я тоже не понимал. Но теперь
понял. Гастингс, меня пытались убрать с дороги!
– Что?!
– Да! Это очевидно. Способ и время были выбраны с большим
умом и проницательностью. Они боятся меня.
– Кто «они»?
– Те четыре гения, которые объединились, чтобы действовать
вопреки закону. Китаец, американец, француженка и… и еще кто-то. Молите бога о
том, чтобы мы вернулись вовремя, Гастингс!
– Вы думаете, наш посетитель в опасности?
– Я уверен в этом.
По прибытии нас встретила миссис Пирсон. Отмахнувшись от ее
изумленных вопросов, которыми она разразилась при виде Пуаро, мы сами принялись
ее расспрашивать. Ответы прозвучали утешительно. Никто не приходил, и наш гость
не давал о себе знать.
Со вздохом облегчения мы поднялись наверх. Пуаро пересек
гостиную и вошел в спальню. И тут же он позвал меня, причем в его голосе
послышалось странное возбуждение:
– Гастингс! Гастингс… он мертв!
Я поспешил к Пуаро. Незнакомец лежал в той же позе, в какой
мы оставили его, но он умер! Я помчался к доктору. Я знал, что Риджвэй еще не
вернулся. Но я почти сразу нашел другого врача и привел его к Пуаро.
– Он умер совсем недавно, бедняга. Вы что, подобрали
бродягу?
– Что-то в этом роде, – уклончиво ответил Пуаро. – Но от
чего он умер, доктор?
– Трудно сказать. Возможно, какая-то лихорадка. Тут есть
признаки асфиксии… У вас тут не газовое освещение?
– Нет, только электричество, больше ничего.
– И оба окна широко открыты, н-да… Пожалуй, он мертв уже
часа два, я так сказал бы. Вы сами известите кого положено?
Доктор удалился. Пуаро сделал несколько звонков. В конце, к
моему удивлению, он позвонил нашему старому другу инспектору Джеппу и попросил
его прийти поскорее, если можно.
Пуаро еще не закончил все разговоры, когда появилась миссис
Пирсон с округлившимися глазами.
– Там пришел человек из Ханвелла… из сумасшедшего дома!
Можете себе представить? Можно ему войти?
Мы изъявили согласие, и в гостиную вошел крупный, плотный
человек в униформе.
– Доброе утро, джентльмены, – бодро произнес он. – У меня
есть причины быть уверенным, что к вам залетела одна из моих пташек. Сбежал
прошлой ночью, вот что он сделал.
– Он был здесь, – вежливо ответил Пуаро.
– Но не удрал же он снова, а? – спросил санитар с некоторым
опасением.
– Он умер.
Санитар явно испытал облегчение и ничуть не расстроился.
