– А, вы ожили!.. Вы пришли в себя! Все прекрасно! Мой друг…
мой бедный друг!
– Где это я? – с трудом выговорил я.
– Где? Но оглядитесь!
Я повернул голову. Да ведь это же наша квартира! И на
решетке камина – четыре кусочка угля, тщательно уложенные мной.
Пуаро проследил за моим взглядом.
– Да-да, это была великолепная идея… и книги тоже. Знаете,
если мне еще когда-нибудь скажут: «Этот ваш друг, этот Гастингс, он ведь не
блестящего ума, так?» – я отвечу: «Вы ошибаетесь!» Да, ваша идея была
блестящей, просто гениальной.
– Вы поняли, что это значит?
– Разве я идиот? Конечно, понял. Я получил необходимое
предостережение и время для разработки плана. Каким-то образом Большая Четверка
выманила вас из дома. С какой целью? Понятно, что не ради ваших прекрасных
глаз… и не потому, что они боятся вас и хотят устранить с дороги. Нет, их цель
была совершенно очевидна. Вы должны были послужить приманкой, чтобы завлечь в
их когти великого Эркюля Пуаро. Но я давно готов к чему-то в этом роде. Я
кое-что сделал в плане подготовки к дальнейшему, и вскоре, как я и ожидал,
прибыл посыльный – такой невинный с виду уличный мальчишка. Что ж, я поверил
его сказочке, поспешил следом за ним, и, к счастью, они позволили вам выйти на
крыльцо дома. Я только того и боялся, что мне придется схватиться с ними
прежде, чем я найду то местечко, где они спрятали вас, и что мне придется
искать вас, возможно, тщетно… после того.
– Схватиться с ними, вы сказали? – слабым голосом
переспросил я. – В одиночку?
– О, тут нет ничего особенного. Если человек готов к встрече
– все остальное просто. Всегда готов, так, кажется, говорят скауты? А я был
готов. Не так давно я оказал услугу одному известному химику, который во время
войны работал с отравляющими газами. Он изготовил для меня маленькую бомбочку –
простую в обращении и совсем легкую… бросаешь ее, она делает «пуф!» – и все
вокруг затягивает дым, а люди теряют сознание. Я ее и бросил, тут же свистнул в
маленький свисток – и в ту же минуту за дело принялись люди Джеппа, которые
следили за мной и посыльным до самого этого дома, оставаясь незамеченными.
– Но как вы сами умудрились не потерять сознание?
– Еще одна маленькая удача. Наш друг Номер Четвертый
(наверняка это он сочинил гениальное письмо от вашего имени) позволил себе
маленькую колкость в адрес моих усов, а в результате я с легкостью спрятал под
желтым шарфом респиратор.
– Да, я помню, – воскликнул я, и вместе со словом «помню» на
меня свалился невыносимый ужас, в одно мгновение вернувшийся из забытья.
Синдерелла…
Я со стоном откинулся назад.
Должно быть, я снова на минуту-другую потерял сознание. А
когда очнулся, почувствовал на губах вкус бренди – Пуаро старался влить его мне
в рот.
– Что еще, mon ami? Что? Скажите мне!
Я медленно, с трудом, содрогаясь при каждом слове, рассказал
ему все. Пуаро всплеснул руками.
– Друг мой! Друг мой! Но как вы должны были страдать! А я
ничего об этом не знал! Но успокойтесь, успокойтесь! Все в порядке!
– Вы хотите сказать, что найдете ее? Но она в Южной Америке!
И к тому времени, когда мы доберемся туда… нет, задолго до того, она уже будет
мертва… и бог знает, как, каким ужасным способом придется ей умереть.
– Нет, нет, вы не понимаете. Она в безопасности и чувствует
себя прекрасно. Она ни одного мгновения не находилась в их руках.
– Но я получил телеграмму от Бронсена…
– Нет, нет, и это не так. Вы получили некую телеграмму из
Южной Америки, и там стояло имя Бронсена – но это совсем другое дело. Скажите,
разве вам не приходило в голову, что организация вроде Большой Четверки,
имеющая «филиалы» по всему свету, без труда может нанести нам удар, похитив эту
маленькую девочку, Синдереллу, которую вы так любите?
– Нет, никогда, – ответил я.
– Ну, зато мне пришло. Я ничего не сказал вам, поскольку не
хотел вас расстраивать без надобности… но я принял необходимые меры. Письма
вашей жены, которые приходили как бы с вашего ранчо, на самом деле написаны в
некоем безопасном местечке, куда вашу супругу поместили около трех месяцев
назад по моей просьбе.
Я долго молча смотрел на него.
– Вы в этом уверены?
– Parbleu!
[17]
Я знаю это. Они терзали вас ложью!
Я отвернулся. Пуаро положил руку мне на плечо. И когда он
заговорил, в его голосе прозвучало нечто такое, чего я прежде никогда не
слышал:
– Я знаю, вам не понравится, если я обниму вас или как-то
иначе выражу свои чувства. Ну, я буду настоящим британцем. Я ничего не скажу…
почти ничего. Только одно: в нашем последнем приключении вы доказали свою
доблесть и честь, и счастлив человек, у которого есть такой друг, как у меня!
Глава 14
Крашеная блондинка
Я был крайне разочарован результатами бомбовой атаки,
предпринятой Пуаро в Чайнатауне. Начать с того, что глава банды сбежал. Когда
Джепп, заслыша свисток Пуаро, ворвался в дом, он нашел в холле четверых лежащих
без сознания китайцев, но человека, грозившего мне смертью, среди них не
оказалось. Я вспомнил позже, что, когда меня вытолкнули за дверь, чтобы я
заманил Пуаро в дом, этот человек держался где-то позади своих слуг. Видимо,
при взрыве газовой бомбы он очутился вне опасной зоны и смог ускользнуть через
один из многочисленных коридоров, ведших наружу.
От тех четверых, что попались нам в руки, мы ничего не
узнали. Проведенное полицией тщательное расследование не установило связи между
ними и Большой Четверкой. Это были обычные жители китайского квартала, из самых
бедных, и они совершенно не понимали, о каком таком Ли Чанг Йене их спрашивают.
Китайский джентльмен нанял их на работу в доме возле реки, и они совершенно
ничего не знали о его делах.
К следующему дню я полностью оправился от воздействия
газовой бомбы Пуаро, если не считать легкой головной боли. Мы вместе
отправились в Чайнатаун и тщательно осмотрели дом, из которого меня сумел
вызволить мой друг. Владение состояло из двух зданий, соединенных между собой
подземным переходом. И первый, и верхние этажи обоих строений были заброшены и
пусты, даже мебель там отсутствовала, разбитые окна закрывали прогнившие
ставни. Джепп уже сунул нос в подвалы и нашел потайной ход в подземную палату,
где я провел такие неприятные полчаса. Более тщательный осмотр подтвердил мои
ночные впечатления. Шелка на стенах и диване, ковры на полу оказались
редкостной ручной работы. И хотя я слишком мало знаю о китайском искусстве, я
все же могу утверждать, что каждый предмет в том помещении был в своем роде
совершенством.
