– А, вон идет наш дорогой инспектор. Это кстати. Я уже
увидел здесь все, что мне было нужно. – И он принялся с отсутствующим видом
барабанить пальцами по столу, словно погрузившись в некие расчеты, а потом
внезапно спросил: – Друг мой, какой сегодня день недели?
– Понедельник, – с немалым изумлением ответил я. – А что…
– Ах! Понедельник, вот как? Тяжелый день, верно? Совершать
убийство в понедельник было большой ошибкой.
Вернувшись в гостиную, он стукнул пальцем по стеклу
барометра и взглянул на термометр.
– Ясно, тихо, семьдесят градусов по Фаренгейту. Вполне
обычный английский летний день.
Инглз все еще изучал различные китайские вещицы.
– Вас, похоже, не слишком интересует наше расследование,
мсье? – сказал Пуаро.
Инглз спокойно улыбнулся.
– Видите ли, это не мое дело. Я во многом разбираюсь, но не
в этом. А значит, я должен держаться в сторонке и не мешать. На Востоке я
научился терпению.
В гостиную стремительно ворвался инспектор, извиняясь за
свое долгое отсутствие. Он настаивал на том, чтобы самому заново показать нам
все следы, но нам удалось от этого отвертеться.
– Я благодарен вам за вашу бесконечную любезность,
инспектор, – сказал Пуаро, когда мы снова шли по деревенской улице. – Но у меня
будет к вам еще одна просьба.
– Вы, наверное, хотите взглянуть на труп, сэр?
– О, бог мой, нет! Меня совершенно не интересует труп. Я
хочу повидать Роберта Гранта.
– Вы можете вернуться в Мортон со мной, сэр, и там
поговорить с ним.
– Отлично, я так и сделаю. Но я должен встретиться и
поговорить с ним наедине.
Инспектор задумчиво прикусил верхнюю губу.
– Ну, насчет этого я не знаю, сэр…
– Уверяю вас, если вы свяжетесь со Скотленд-Ярдом, вы
получите полное одобрение.
– Я, конечно, слышал о вас, сэр, и я знаю, что вы время от
времени помогаете полиции. Но это лишь отдельные случаи…
– И тем не менее это необходимо, – спокойно заявил Пуаро. –
Это необходимо по той причине, что… что Грант – не убийца.
– Что?! Но тогда кто же?
– Убийца, как я представляю, был довольно молодым человеком.
Он подъехал к «Гранитному бунгало» на двуколке, которую оставил прямо у двери.
Он вошел в дом, совершил убийство, вышел и снова уехал. Он был без головного
убора, а его одежда была сильно запачкана кровью.
– Но… но тогда его заметила бы вся деревня!
– Не при данных обстоятельствах.
– Ну, возможно, если бы стояла ночь… но ведь преступление
было совершено при дневном свете!
Пуаро лишь улыбнулся в ответ.
– Да еще и лошадь, и двуколка, сэр… Как вы можете утверждать
подобное? Здесь проезжает не так уж много экипажей. И никто не заметил чего-то
такого…
– Обычными глазами, возможно, и не заметили; только
внутренним взором.
Инспектор многозначительно коснулся пальцем своего лба и
усмехнулся, посмотрев на меня. Я был совершенно сбит с толку, но я верил в
Пуаро. Дальнейшего обсуждения не последовало, и мы отправились в Мортон вместе
с инспектором. Пуаро и меня допустили к Гранту, но во время беседы присутствовал
констебль. Пуаро сразу приступил к делу.
– Грант, я знаю, что вы не совершали этого преступления.
Расскажите мне точно обо всем, что произошло, своими словами, как сумеете.
Арестованный был человеком среднего роста с довольно
неприятным выражением лица. С виду настоящий уголовник.
– Богом клянусь, сэр, не делал я этого! – начал жаловаться
Грант. – Кто-то подсунул эти стеклянные фигурки ко мне в бумажник! Это
подтасовка, вот что это такое! Я, когда вернулся, сразу прошел в свою комнату,
как я и говорил. Я и не знал ни о чем, пока Бетси не завизжала. Бог свидетель,
я тут ни при чем!
Пуаро встал.
– Если вы не в состоянии сказать правду, закончим на этом.
– Но послушайте…
– Вы заходили в ту комнату… и вы знали, что хозяин мертв; и
для вас не было неожиданностью, что добрая Бетси подняла ужасный шум.
Грант смотрел на Пуаро, разинув рот.
– Ну что, разве все было не так? Я не шутя вам говорю – и
говорю совершенно честно, – что искренность – ваш единственный шанс.
– Ну, тогда я рискну, пожалуй, – неожиданно сказал Грант. –
Все так и было, как вы говорите. Я вошел в дом и направился прямиком к хозяину
– а он там лежал мертвый на полу, и кругом кровища… Ну, я и решил смотать
оттуда. Они бы сразу разнюхали, кто я таков, и уж точно сказали бы, что это я
сделал. Я только и думал о том, чтобы сбежать… поскорее, пока его не нашли.
– А нефритовые фигурки?
Грант заколебался.
– Ну, понимаете…
– Вы их схватили вроде бы машинально, так ведь? Вы слышали,
как ваш хозяин говорил об их ценности, и вы подумали, что вполне можете
прибрать их к рукам. Ну, это я понимаю. А теперь скажите мне вот что. Вы взяли
фигурки тогда, когда вошли в комнату во второй раз?
– Не входил я туда второй раз! Мне и одного раза хватило!
– Вы в этом уверены?
– Уж конечно, уверен!
– Хорошо. Теперь вот что. Когда вы освободились из тюрьмы?
– Два месяца назад.
– Как вы получили эту работу?
– Да через одно из этих обществ помощи заключенным, знаете
ведь про такие. Их парень встретил меня, когда я вышел.
– Как он выглядел?
– Ну, он не то чтобы был священником, но похож. Мягкая
черная шляпа, и говорил так слащаво… У него еще один передний зуб сломан.
Очкарик. Сандерсом его звали. Сказал, что надеется на мое исправление и что
нашел мне хорошее место. Я и пошел по его рекомендации к старику Уэлли.
Пуаро снова встал.
– Благодарю вас. Теперь я все знаю. Наберитесь терпения. –
Он задержался у выхода и добавил: – Сандерс подарил вам пару башмаков, верно?
На лице Гранта отразилось изумление.
– Ну да, подарил… А откуда вы-то об этом знаете?
– Это моя работа – все знать, – серьезно ответил Пуаро.
Обменявшись словом-другим с инспектором, мы втроем
отправились в кабачок «Нежное сердце» и заказали яичницу с беконом и
девонширский сидр.
