Может, так и должно быть? И все предопределено, даже то, что он только что сделал? Возможно, уничтожив первого лендлорда, он сдал какой-то экзамен, доказал, что такие, как он, имеют право на существование? Может быть, право на существование имеют только такие, как он? И для того чтобы это доказать, нужно уничтожить и других первых лендлордов?
Последняя мысль показалась ему забавной. Ее стоило запомнить, чтобы хорошенько обдумать. Но только потом. Сейчас в первую очередь ему нужно было расправиться с охотниками.
38
До вершины холма оставалось совсем немного. Христиан шел предпоследним. Ему хотелось пить, но он крепился. Наверняка сейчас кто-то из охотников тоже не прочь сделать глоток-другой, но, однако же, никто из них ради этого не останавливается и не задерживает своих товарищей.
Не будет и он. Потерпит, ничего не случится. Тем более что когда он бродяжничал, временами приходилось терпеть и подольше.
Христиан услышал, как где-то там, впереди, Хантер сказал:
– Ну, осталось совсем немного. Думаю, с вершины этого холма мы увидим проход в долину.
– А ты откуда знаешь?
Судя по голосу, вопрос этот задал Ион.
– Знаю.
– Говорят, – не унимался Ион, – что ты вызнал о черных магах всю их подноготную, после того как схватил атакующую нить одного из них руками.
– Было дело. И как видишь, остался жив.
– А каково это – схватить атакующую нить руками? Какого она была цвета?
– Голубая с прозеленью.
Христиану тоже хотелось задать несколько вопросов, но он молчал. Пока попадаться Хантеру на глаза и тем самым напоминать о своем существовании не стоило. Чего доброго, еще опять надумает запретить ему участвовать в сражении.
А что? Запросто. С него станется!
Чего-чего, а уж упускать первое и последнее сражение с черными магами Христиан не собирался. Конечно, после него работы останется выше крыши, но все это будет не то. Хитрить, искать лазейки в охранной сети черных магов, убивать их по одному, когда они этого меньше всего ожидают. Все это было здорово, но однако…
Ему хотелось настоящего сражения, а не этой игры в прятки. Чтобы прямо перед глазами был злобный враг, которого надо во что бы то ни стало уничтожить. Ему хотелось сойтись с каким-нибудь черным магом лицом к лицу, глаза в глаза.
Почему? Он не мог дать на этот вопрос прямого, однозначного ответа. Хотелось, и все.
Может быть, причиной было укоренившееся за годы бродяжничества отвращение ко всяким ударам ножом в спину? Может, желание удостовериться, такие ли они исчадия ада, эти черные маги? Может, желание принять участие в событии, решившем судьбу этого мира?
Христиан мог бы назвать еще полтора десятка других причин, но какая из них главная, сказать не мог. «По совокупности, – наконец решил он. – Я хочу участвовать в сражении с черными магами, поскольку у меня для этого есть целая куча причин».
И вообще большинству его сверстников, для того чтобы совершить не менее безумный поступок, требуется всего-навсего одна причина, да и то самая пустячная, вроде желания худосочной и конопатой подружки, кажущейся в данный момент образцом красоты.
– Ну-ка погоди, – промолвил Хантер.
Охотники остановились.
Христиан, конечно же, не удержался, сунулся вперед, пристроился рядом с Хантером. И увидел…
Впереди, там, где должен был быть проход в долину, полускрытое кронами деревьев, мерцало и переливалось всеми цветами радуги сияние, словно от десятка больших фейерверков.
– Ага, – сказал Хантер. – Они тоже зря время не теряли.
– А ты как думал? – пробормотал Марвин. Лицо у него было мрачное. Похоже, ничего хорошего это зарево предвещать не могло.
– Откуда у них столько энергии? – спросил Статли. – Это же сколько ее надо вбухать…
– Священное дерево, – пояснил Хантер. – Маги могут брать у него энергию. По крайней мере те, кто находится в долине.
Христиану очень хотелось спросить, что означает это зарево. И при чем тут энергия, которую используют черные маги? Вот только мозолить глаза Хантеру он не собирался.
Придвинувшись к Алвису, он шепотом спросил:
– Что это?
Алвис хмыкнул и тоже шепотом ответил:
– Там, впереди, черные маги сплели огромную сеть. Она настолько большая, что зарево аж поднялось над кронами деревьев. Хотя, может быть, они сделали ее наподобие купола, и он просто закрывает проход в долину. Как бы то ни было, но они знают о том, что мы решили напасть на долину именно этой ночью. И конечно, приготовились.
– Такая огромная сеть? – удивился Христиан.
– Угу, – сказал Алвис. – Очень большая. Или десяток-полтора не очень больших. Разницы нет. Хрен редьки не слаще.
Хантер, видимо, услышал его слова, потому что задумчиво сказал:
– Может быть, и есть.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Дет.
– Если маги сплели не большую сеть, а десяток-полтора поменьше, у нас есть шансы победить. Во время боя маги неизбежно станут друг другу мешать. Они, как и мы, индивидуалисты и не умеют драться сообща, командой.
– Ты хочешь сказать, что мы все-таки попытаемся пробиться в долину? – удивился Статли.
– Точно. Попытаемся, – кивнул Хантер. – А разве у нас есть выбор?
– Ну конечно. Повернуться и уйти. Рано или поздно маги успокоятся, снимут сеть или уменьшат ее до минимальных размеров, и вот тогда мы вернемся.
Хантер отрицательно покачал головой.
– Нет, у нас нет на это времени. То, что ты предлагаешь, не более чем отсрочка. Больше мы ничего откладывать не будем. Полгода назад нас было восемнадцать. Сейчас вместе с учеником – девять. Вот во что нам обошлась отсрочка. И больше ничего подобного не будет. Если мы не добьемся удачи сегодня, то не увидим ее никогда.
Статли вытащил сигарету и, закурив ее, сказал:
– А может, мы все-таки передумаем?
Хантер некоторое время молчал и только тогда, когда Христиан уже стал думать, что он так ничего и не скажет, произнес:
– Нет, это невозможно.
– А что думают остальные? – спросил Статли.
Алвис встал рядом с Хантером и сказал:
– Я тоже думаю, что отступать не стоит. Или пан, или пропал.
Христиан вдруг понял, что сейчас охотники займутся совсем зряшным делом. Они некоторое время будут спорить, решая, идти вперед или не идти. И смысла в этом не будет ни на грош. Почему? Да потому что все уже решено. И повернуть обратно они не в силах. Потому что на самом деле они уже готовы, они уже решились. И будут спорить лишь потому, что с годами люди приобретают некую иллюзию, будто можно предусмотреть и рассчитать если не все свои поступки, то хотя бы основные, самые главные.
