Лисандра переспросила:
— Бумагу? Всего лишь подписали какую-то бумажку?
— Не какую-то, а очень серьезную. Мне так кажется. Кстати, причина может быть и совсем в другом. Ангро-майнью, когда ему в голову пришла светлая идея заселить мир чиновниками, не учел одного.
— Законов добра и зла?
— Именно. Он великий маг, владелец двадцати пяти миров, но он не бог и поэтому о том, что с одним из его миров может случиться такая беда, даже не представляет. А чиновники, между прочим, сами по себе достаточно серьезные генераторы зла.
— Это как?
— Ну, по отдельности они почти не страшны. Хотя бы потому, что любой чиновник, в каком бы мире он ни жил, всеми силами избегает принимать ответственные решения. Любой чиновник знает, что один неверный шаг может стоить карьеры, и бежит от важных решений как черт от ладана. Так что зла от одного чиновника почти нет. И даже от десяти. Но если в одном месте собрать тысячи чиновников, десятки тысяч, сотни тысяч… Тут начинают действовать другие принципы, тут они становятся силой, и силой недоброй, очень недоброй. Хотя бы потому, что уверены в своей безнаказанности, а о неписаных законах, которые обычные люди инстинктивно чувствуют, не имеют ни малейшего понятия. Не нужно им знать эти законы, законы целесообразности и, например, милосердия для продвижения по карьерной лестнице. Они этому даже мешают.
— Чиновники, значит, этот мир и погубили?
— Они самые.
— Все-таки я не поняла, — призналась Лисандра. — При чем тут неприятие каких-то неизвестных законов? Как оно может заставить целый мир перейти границу между добром и злом?
Сын змеи слегка приоткрыл пасть, показывая острые, длинные зубы, и зашипел.
Похоже, он устал давать длинные и подробные объяснения. А может, только делал такой вид, для того чтобы избежать дальнейших вопросов?
В любом случае, решила Лисандра, она узнает все, что ей интересно. И если собеседник попытается прекратить разговор, она ему это сделать не даст.
— Говори, говори, — добавила она. — Я внимательно слушаю. Мне все это очень интересно.
Несколько раз проведя лапами по морде, словно для того чтобы очистить ее от невидимой паутины, чешуйчатый продолжил:
— Это не магия, но что-то от магии тут есть. Давай я лучше приведу тебе образ попроще, хотя без камня, как я думаю, тут снова не обойтись. Повинуясь закону тяготения, он стремится вниз, и для того, чтобы его швырнуть вверх, надо приложить определенные усилия. Любое приложенное усилие будет иметь какие-то последствия.
— Какие?
— Ну, тот, кто швырнет камень, для того чтобы преодолеть сопротивление закона тяготения, приложит определенные усилия и породит некую цепь событий, как-то изменит своими движениями окружающий мир. Понимаешь?
— Дальше.
— Эти события, причиной которых был брошенный вверх камень, могут постепенно сойти на нет, а могут, значительно умножившись где-то на другом конце мира, закончиться настоящей катастрофой.
— К чему ты это? Не можешь короче, проще?
— А вот теперь представь целый мир, в котором все, буквально все происходит так, словно физических законов не существует. В каких-то случаях для их преодоления не нужно прилагать больших усилий, а вот в других…
— Ты проще не можешь? — спросила Лисандра. — Любое нормальное объяснение должно быть коротким. Скажи самую суть.
— Ох… — Сын змеи сел поудобнее на сиденье, задумчиво почесал когтями правой руки пластинки у себя на затылке. — Ладно, давай я попробую объяснить не просто, а очень просто.
— Попробуй, — чувствуя, что тоже начинает слегка злиться, заявила вампирша. — Последняя попытка.
— Пусть будет последняя попытка… В общем, мир чиновников очень рационален, построен по строгим инструкциям. Проявление добра в инструкции не укладывается, не предусмотрено ими. А там, где нет добра, ему на смену неизбежно приходит зло. И чем больше скопище чиновников, тем больше зла. Сообразила? Они не виноваты, просто дело, которым они занимаются, неизбежно порождает зло. Если чиновников немного, это не страшно, а вот если их целый мир, целое государство…
Такое объяснение Лисандре уже понравилось. Какой-то смысл в нем был. И все-таки…
— А зло? — спросила она. — Зло — оно ведь тоже ни в какие инструкции не укладывается.
— Верно. Оно к ним приспосабливается, а потом, набрав силу, становится их частью, и тогда…
Лисандра подумала, что, услышь она хотя бы год назад рассказ о существовании нитей судьбы, с помощью которых можно управлять людьми, она бы посчитала его сказкой. А вот сейчас она явственно их видит, эти нити. Так почему бы не поверить, что зло является чем-то почти материальным и способно где-то накапливаться? Разве не случалось ей, оказавшись в месте, где было совершено жуткое злодеяние, буквально кожей чувствовать оставшееся после него нечто почти материальное, нечто угнетающее и пугающее?
Что ж, наверное, так и есть. И все-таки последний вопрос задать стоит.
— Почему тогда этот мир просуществовал столько лет? — спросила она. — Почему он не пересек эту границу раньше?
— Зло, оно как дурно пахнущий газ, должно достигнуть определенной концентрации. Медленно, медленно, понемногу… А после… Ну, то, что бывает после, ты скоро увидишь.
Вот тут Лисандра насторожилась.
— Хочешь сказать, мы будем присутствовать при том, как этот мир запылает?
— Да, но нам это ничем не грозит. Говорил я, что тебе здорово повезло? По идее, ты должна была вместе с этим миром сгореть дотла. А так ты полюбуешься зрелищем, которого не видела за все три сотни лет, прошедших с тех пор, как стала вампиром.
Он был прав и тут.
Лисандра откинулась на спинку сиденья, села повольготнее. Она подумала, что сын змеи и в самом деле был прав. Ей случится полюбоваться гибелью целого мира. Но желает ли она этого? Она создание тьмы, но бессмысленные смерти ей не приносят никакого удовольствия.
А может…
Да нет, не приносят. Она питается кровью, но никогда без нужды никого не убивала. И смерть такого огромного количества людей не доставит ей удовольствия. С другой стороны, она совершенно четко понимает, что против ветра плевать нет смысла. Особенно если этот ветер — божьих рук дело. Надо лишь радоваться, что не оказалась с теми, кто менее чем через сутки сгорит как головешка.
Радоваться…
М-да…
— Ну хорошо, — сказала Лисандра. — Я тебе должна. И вот я отрабатываю свой долг. А ты-то с какой радости будешь служить уничтожению чужого мира?
— Думаешь, у таких, как я, не бывает своих долгов? — спросил сын змеи. — Еще как бывают, и не чета твоим. Их, эти долги, тоже надо отрабатывать.
— Вот как? — улыбнулась Лисандра. — Значит, ты тоже подневольный работник?
