— Но ведь и ты не заплатила за свое ослушание, — напомнил сын змеи.
— Поэтому?
— Именно. Что бы ты ни сделала, будучи оружием божьим, с тебя нет никакого спроса. Захотела уничтожить мир — никто тебя преследовать не будет, а если пожалела, то забудь о благодарности. Да и от кого ты должна ее получить? Мир, как это водится, даже и не подозревает о твоем подвиге.
— И это…
— И это обычное дело.
Вот тут чешуйчатый был прав. Настолько, что с ним даже не хотелось спорить. Проверить? Нет, со временем, конечно, проверяется все, но Лисандра уже сейчас могла бы поклясться, что так оно и есть. Просто так должно быть. Почему? Потому что так бывает всегда.
Бывает.
— Теперь моя очередь спрашивать, — сказал сын змеи. — И ты должна мне ответить на один вопрос.
Лисандра взглянула на него.
Судя по всему, вопрос, который хотел задать ее приятель, его интересовал весьма и весьма. Вон у него слегка подрагивает кончик хвоста. Верный признак.
Хотя почему бы и не ответить?
— Задавай свой вопрос, — разрешила она. — Попытаюсь ответить.
— Я не спрашиваю, почему ты не спалила этот мир. Не думаю, что тут причина в жалости. Такие, как ты, этому нерациональному чувству не подвержены. В общем, это твое дело, и оно меня не касается. Я хотел бы спросить другое…
Сын змеи замолчал.
— Ну, говори, — разрешила Лисандра.
Чувствовала она, какой именно вопрос сейчас прозвучит. Да и не так трудно это было угадать.
— Как ты смогла противостоять божественной воле, как ты смогла разорвать узы такой любви? Откуда у тебя для этого взялись силы?
Ну что можно было ответить?
Она и сама не знала. Или все-таки лукавила даже сама с собой, а на самом деле ведала, прекрасно ведала? Впрочем, это совсем другое дело, и посторонним о настоящих причинах вовсе не обязательно знать. Тут ей самой разобраться нужно. А сейчас… Да, сейчас надо что-то ответить сыну змеи. Он ждет.
— Клин клином, — сказала Лисандра. — Подобные вещи, как правило, вышибаются по принципу «клин-клином». Чем-то таким же сильным.
— Ты имеешь в виду…
— Ненависть. Есть человек, которого я ненавижу всем сердцем, и я не успокоюсь, пока до него не доберусь.
— Ах вот как…
— Я вовремя вспомнила о нем, о своей ненависти, и это мне помогло. Понимаешь, о чем я?
— Еще бы, — сказал сын змеи.
Он как-то разом вдруг обмяк, словно кончился завод находившейся где-то внутри у него пружины, заставлявшей его шевелиться, действовать, добиваться от нее правды. Теперь он эту правду, этот ответ получил, и можно было расслабиться. Можно было просто сидеть, ни о чем не думать и смотреть на то, как дэвы потрошат очередного возчика.
Лисандра ему позавидовала.
Для нее лично ничего еще не кончилось. Ей лично еще только предстояло разобраться с парочкой вопросов, и один из них был тот, от которого сын змеи отмахнулся с ходу. Почему она спасла этот мир? А второй… на второй он ответ получил, но соответствовал ли тот действительности?
Ладно, все надо расставить по порядку.
Почему она решила спасти этот мир? Чем он ей оказался так симпатичен, мир продажных чиновников, мир-вампир, мир-город? Почему она решила его пощадить? Конечно, не из жалости. Она на такое не способна.
А так ли? Да, так. Но тогда почему?
Она провела ладонью по скамье, на которой сидела, ощутив ее шероховатую, такую настоящую поверхность, потом окинула взглядом видневшиеся неподалеку дома там, где начинался город, и поняла, что привыкла к этому месту. Причем не только она сама, не только дэвы — охранники ворот, но и место, само место привыкло к ней, приняло ее в себя, каким-то неведомым образом привязало ее к себе.
Может быть, причина в этом? Она знала, что никуда от ворот не уйдет, будет раз за разом к ним возвращаться, а жить посреди выжженного пустыря, находить в нем пропитание будет трудно, точнее — невозможно. И ей тогда придется уйти в следующий мир, жить в нем, выбираясь сюда, к этой скамье, допустим, лишь раз в год, хорошо напитавшись и рискуя, страшно рискуя не дотянуть на обратном пути до мест, где есть барашки, или ослабеть настолько, что уже не будет сил охотиться…
Самая обычная скамья и возможность наблюдать за двумя хапугами — стражами порядка. Неужели этого достаточно, чтобы спасти целый мир?
Ах да, еще есть Хантер.
Хантер…
— Существует некая легенда, — сказал сын змеи. — Легенда о живом вампире.
Ну, вот и этот туда же. Где-то она нечто подобное уже слышала. Но стоит ли об этом говорить чешуйчатому?
— Вот как? — спросила Лисандра. — И эта легенда, как ты думаешь, в отличие от многих и многих других не является досужим враньем?
— Кто знает, — промолвил сын змеи. — Кстати, ты ее еще даже не выслушала.
— Говори.
— В ней говорится, что иногда, очень редко, но появляется вампир, который умер не до конца. Что-то в нем, какая-то крохотная частица осталась живой. И это означает, что у него есть путь назад. Понимаешь?
— Ну?
— Он труден, этот путь, почти невозможен, и ступивший на него пожалеет о том сотни раз. Но у него, у этого пути, есть одно большое достоинство, перекрывающее все недостатки.
— Он есть, этот путь?
— Верно. Понимаешь, к чему я тебе это рассказываю?
— Нет, не понимаю, — спокойно заявила Лисандра. — Да и зачем это? Какой вампир, пусть даже ему дадут шанс, променяет вечную жизнь на несколько десятков лет в бренном теле с неизбежным успокоением в могиле? Таких дураков не найдется.
— А я и не говорю, что они обнаружатся, — уточнил сын змеи. — Я просто поведал тебе легенду. Причем, сама знаешь, подобные легенды обычно являются брехней, и лишь единицы имеют под собой какие-то основания. Но мне кажется, в этой что-то есть. Уж слишком она необычная, и непонятно зачем ее кому-то было выдумывать. Кстати, в том документе, в котором она приводится, есть и описание пути превращения в обычного человека.
— Да?
В голосе Лисандры слышится бесконечное равнодушие. Было совершенно понятно, что она задает этот вопрос лишь затем, чтобы что-то сказать, как-то поддержать беседу.
— Точно, — подтвердил сын змеи. — Он долгий, этот путь, сложный, опасный, но его описание у меня есть. Если кто-то заинтересуется, могу продать.
— Продать?
— Ну да, все на свете имеет свою цену.
— И сколько это описание, по-твоему, может стоить? — спросила Лисандра. — Хотелось бы знать сумму.
Сын змеи довольно хрюкнул.
— Деньги — прах, — заявил он. — А вот услуги, и если кто-то пожелает это описание получить, ему придется…
