– Чего вы так испугались? Утром вы собирались бить и пинать меня ногами, извалять в грязи. А теперь прячетесь, словно малые дети, которым впервые приснился кошмар. – Он поманил пальцем Консита, приглашая его выйти из-за скалы. – Подойдите же, ведите меня к Демьюрелу, я еще не кончил дела с этим старым псом. У него есть нечто, принадлежащее мне, и теперь настало время вернуть это.
Блит сел и посмотрел на Рафу.
– Ты тоже дух, такой же, как тот, который захватил меня? – спросил он полуобморочно, едва выговаривая слова от страха.
– Как может один дух прогнать другого духа? Может ли войско сражаться с самим собой?
– Но тогда какая сила позволяет тебе совершать такое? – Блит поднялся на ноги и, стоя в траве, смотрел на Рафу, чей силуэт вырисовывался в лунном свете. – Ты-то кто такой, что за существо?
– Я такой же человек, как и ты, никакими особыми силами не владею, ни колдовством, ни магией.
– Но тогда как ты сделал это? Как сумел? Тот страшный дух, может демон, хотел убить тебя – как же тебе удалось уничтожить его?
– С помощью Риатамы – единственного истинного Бога. Знаешь ли ты о нем? – Рафа понимал, что этим людям ведомы только предрассудки и они мало что знают об истине.
– Ты говоришь – Бог. Но как ты можешь знать о чем-то, что так далеко отсюда? С чего бы этому Риатаме ведать о ком-то вроде меня? Я же простой арендатор. – Блит замолчал и посмотрел на Скерри, выбиравшегося из канавы. – Мы с ним оба бывшие арендаторы; мы все потеряли, все ушло Демьюрелу. Рента дорожала и дорожала, и никто из нас не мог ее выплатить, так что теперь мы должники, все равно что узники, нас взяли в работный дом сторожами. – Он опять взглянул на Скерри, надеясь, что и тот что-нибудь скажет, но потом продолжил: – Так с чего бы этому Риатаме заинтересоваться такими людьми, как мы? Бог ведь… он для богатых людей в затейливых нарядах, у которых большие дома. Все они святоши, в церкви сидят впереди в креслах со спинками, а мы пристраиваемся на свободных местах позади всех, так что ничего оттуда не видим, не слышим. Зачем мы Богу?
– Может быть, как раз поэтому. Разве вы никогда не слышали, что Бог любит вас? Разве вы никогда не смотрели на море и не дивились Его творению? Вы думаете, что весь этот огромный мир есть просто случайность?
Рафа протянул руку Блиту и помог ему выбраться из спутанной травы.
– Может, в твоей стране все так и есть, но здесь… – Блит стоял, глядя в землю. – Я думал обо всех этих вещах, но потом поглядел на грязь на моих башмаках, на овец, подыхающих в поле от бескормицы, подумал о ренте, которую я не мог выплатить, и понял, что в жизни наверняка есть только одно: смерть и церковный налог, который мы платим Демьюрелу. В конце концов, разве он не служитель Бога? Он викарий, значит, тот человек, который должен бы указывать нам путь, но единственное, что он делает для нас, – предоставляет нам стол и жилье в работном доме.
Блит поднялся на ноги и сел на камень рядом с Рафой. Оба смотрели на море. Скерри стоял позади них, ломая голову над тем, что ему следует сейчас делать, а Консит тем временем, пыхтя, взбирался к ним по крутой тропе. Рафа обнял Блита за плечи.
– Кто бы ни был этот человек, но только он никакой не служитель Господа. Он служит чему-то другому, но не Риатаме. Он вор и лжец. И за все это он ответит.
Вдруг заговорил Скерри, его голос дрожал:
– Ты же просто парень как парень, откуда ты, такой молодой, знаешь так много?
– Знать Риатаму – значит познать мудрость, и тот, кто знает Его, научится понимать. Это все, что нужно человеку для жизни. – И Рафа улыбнулся Скерри.
– Но как можем мы узнать его? Ведь он где-то там, на своих небесах, а мы внизу, в этом аду.
– Открой глаза и скажи мне, что ты видишь.
Скерри подумал, что над ним смеются.
– Я вижу небо, море…
– Нет. Скажи мне, что ты видишь на самом деле.
Скерри помолчал, огляделся.
– Вижу темноту и свет.
– Есть здесь и что-то еще, – тихо проговорил Рафа. – Перед дверью твоей жизни стоит Риатама, он стучится к тебе. Если ты слышишь его призыв и отвечаешь ему, он разделит с тобой твою жизнь и пребудет с тобою всегда. Он может освободить тебя от нищеты твоей, даст тебе свободу стать тем человеком, которого он создал, а не тем, кем ты стал.
Консит, отдуваясь, карабкался к ним снизу, его жирные ноги дрожали от усталости, опухшее лицо стало багровым. Рафа посмотрел на него.
– Я хочу, чтобы вы отвели меня к Демьюрелу. Не говорите ему о том, что видели. Когда я останусь с ним наедине, уходите отсюда, из этих мест. Вы будете свободными людьми. Ступайте и начните новую жизнь, начните все сначала, сами отыщите для себя Риатаму. – Он перевел взгляд на Блита. – Ты узнал зло и даже подпал под его власть. Могущество Всевышнего сделало тебя свободным. Помни: он освободил тебя, и это значит, что ты действительно свободен.
Сильный ветер гремел в сухих зарослях вереска вдоль тропы. Трое мужчин переглянулись и уставились на Рафу, не зная, что же им делать.
– Теперь отведите меня к Демьюрелу. Судя по знамениям на небе, время близко.
Рафа сам повел их вверх по холму, сквозь густую тьму небольшого леса, потом через лужайку перед домом викария и мимо трех могил, только что выкопанных в холодной черной земле.
14
ЧЕЛОВЕК-ФАКЕЛ
Некоторым людям храбрость дается легко, но Томасу и Кейт она досталась дорогой ценой. В полном одиночестве они прошагали девять километров от мельницы Боггла до лесной поляны с западной стороны Ступ-Хилла
[3]
. В самом центре поляны был круг, напоминавший чашу; вокруг него выстроились древние каменные столбы. Каждый из них был похож на палец, проросший из земли. В лунном сиянии они отбрасывали длинные тени на пучки вереска, росшего в канавах.
Изабелла дала Кейт длинный черный плащ; девочка завернулась в него, спасаясь от свежего ветра, дувшего с моря и приносившего запахи соли и морских водорослей; она старалась держаться поближе к Томасу. Крейн приказал им дождаться его возвращения, и тогда он пойдет с ними на поиски их друга.
Кейт все еще злилась на отца за то, что он был в сговоре с Джекобом Крейном и много лет помогал ему прятать контрабанду. Ведь это значило, что он жил ложью, говорил одно, а делал другое, служил в акцизе и был контрабандистом.
Кейт думала: а может быть, он обманывал и во многом другом и ее ждет еще немало сюрпризов, которые обнаружатся этой ночью? Она потеряла всякое доверие к нему, да и ко всем остальным тоже.
Ей никогда не жилось с отцом легко. Прежде всего – это его непробудное пьянство. Самая пустячная вещь приводила его в ярость, он кричал на нее, вопил во весь голос и в конце концов заливался слезами. Долгие годы Кейт считала, что виновата во всем она, что каким-то образом ответственность лежит на ней. Ей никогда не жилось так, как хотелось бы, она никогда не могла позволить себе быть просто ребенком, играть, бегать. Ей выпал другой жребий: сызмальства готовить, чистить, стирать, латать и штопать. Отец требовал этого. Хотел, чтобы она была в доме матерью, служанкой – только не дочерью.
