— У меня есть на тебя определенные виды. Ты понимаешь?
— Нет.
— Ничего, поймешь. Я хочу предложить тебе хорошо оплачиваемую работу. Правда, как все денежные работы, она сопряжена с некоторым риском. Как, согласен?
— А если я откажусь?
— Тебе не нужны деньги?
— Зачем деньги мертвецу? Думаю, работа лишь предлог, чтобы заманить меня куда-нибудь и без помех пристукнуть.
— Зачем? Если понадобится, я вполне могу свернуть тебе шею и сейчас.
— Нас видел вместе хозяин гостиницы. Если меня найдут мертвым, то первый, кого обвинят в моей смерти, будешь ты. Удастся ли тебе так же легко, как со мной, справиться с отрядом дэвов?
Смуглолицый хмыкнул и задумчиво почесал затылок рукояткой кинжала.
— Однако ты не так уж и прост.
— Помаленьку стараемся, — ответил Алвис.
— Вот только ты не учел одну простую штуку. Кем ты являешься хозяину гостиницы? Да никем. Простой бродяга — человек дороги. Кто тебя хватится, кто о тебе вспомнит? Небольшая сумма заставит хозяина гостиницы забыть о твоем существовании навсегда. Не исключено, что он даже поможет мне избавиться от трупа. Понимаешь?
Юноша призадумался. Смуглолицый был прав.
— Ладно, нечего тянуть время, — резко сказал убийца. — Мне надо еще догнать твою гостью. Отвечай, ты будешь на меня работать?
— А если я откажусь?
— Ты можешь это сделать. Но тогда мы станем врагами.
— Почему?
— Потому что, попав в этот городок, независимо от своего желания ты влип в очень неприятную историю. Отказавшись работать на меня, ты поневоле станешь работать на моих врагов.
— И в какую это историю меня угораздило угодить?
Алвис понемногу начинал злиться.
Недомолвки. Странные намеки. Какие-то тайны. Не пора ли узнать, что в самом деле происходит?
— Потом, остальное потом, — махнул рукой смуглолицый. — В свое время. А сейчас я хочу знать…
— Нет, — решительно сказал Алвис. — Только после того, как я узнаю, в чем будет состоять моя работа. Кота в мешке покупать я не собираюсь.
Смуглолицый окинул его внимательным взглядом. Алвис невольно поежился. Не любил он таких изучающих, казалось проникающих в самую глубину души, взглядов.
— Ладно, пусть будет по-твоему, — сказал охотник. — Я еще вернусь.
Он встал и шагнул к окну. Тут Алвис не удержался и спросил:
— А эта девушка, Сельда, кто она? И что ей было от меня нужно?
Вместо ответа смуглолицый шагнул на подоконник и наклонился, чтобы спрыгнуть на улицу. Вдруг, передумав, он обернулся и, еще раз смерив Алвиса внимательным взглядом, сказал:
— Она? Самая обычная курули.
— Кто?
— Ах, так ты не знаешь даже, кто такие курули? Узнаешь. Со временем.
— Она — человек?
— Конечно, нет.
— А кто?..
Убийца неприятно ухмыльнулся:
— Всякому овощу свое время. Кстати, ты обратил внимание на ее маску?
— При чем тут маска?
— А при том… Вспомни хорошенько — у нее не было завязок.
— Но тогда каким образом она держалась на лице Сельды?
— Никаким. Тупица. Она часть ее лица.
4
До вечера оставалось еще несколько часов. Через пять минут после того, как смуглолицый выпрыгнул в окно, появился хозяин гостиницы. Он привел с собой старого, покрытого длинными зелеными волосами кхема. Тот проворчал что-то о глупых постояльцах, все время забывающих, где находится дверь, осмотрел окно и стал вытаскивать из него осколки стекла.
Убедившись, что кхем приступил к работе, хозяин гостиницы поспешно ушел. Алвис подумал, что ему тоже не мешало бы прогуляться. Он все еще чувствовал себя не в своей тарелке и полагал, что прогулка на свежем воздухе его несколько ободрит.
Кроме того, ему хотелось познакомиться с городом. Чем черт не шутит, может, подвернется возможность разжиться монетой? Хотя город, в котором запросто разгуливают профессиональные убийцы, а также такие девицы, как Сельда, мог оказаться для охоты не совсем удобным местом.
Оставив ключ от комнаты кхему, юноша спустился в зал. За время его отсутствия в нем прибавилось еще несколько человек. Служанка проворно сновала между столами. Пройдя мимо Алвиса, она не удостоила его даже взглядом.
Еще бы. За одним из столиков сидел павликан, дьявольски красивый, в роскошных, словно сшитых из кусков радуги одеждах, и самодовольно улыбался. Служанка от этой улыбки млела и довольно мило краснела.
«Ну, тут все ясно, — подумал Алвис, направляясь к выходу на улицу. — Женщины, они странные. Да, этот павликан очень красив. Но ведь каждому известно, что красавцы, как правило, невообразимо тупы. Впрочем, с другой стороны, не собирается же она вести с ним богословские диспуты?»
Оказавшись на улице, он быстро огляделся — и подумал, что по меньшей мере несправедлив. Мужчины в подобных случаях ничуть не лучше женщин.
Разве самому ему не случалось буквально пожирать глазами какую-нибудь красивую беспросветную дуру? Случалось. Так что…
Алвис двинулся прочь от гостиницы.
Улица, по которой он шел, была не очень широкой. Обычная, отнюдь не главная улица не очень большого города. Она петляла между домами с явным намерением в конце концов вывести его к центральной площади.
Собственно, туда он и хотел попасть. Прежде всего ему нужно было осмотреться, узнать, что представляет собой город, в который он попал. Какой он? Угрюмый или беспечный, серьезный или деловой, злой или глупый, ленивый или работящий?
Для того чтобы узнать характер города, настоящему человеку дороги нужно не очень-то и много времени. Достаточно походить по его улицам и заглянуть на центральную площадь. Она, как правило, является сердцем города, по ней его сущность определить совсем легко.
Улица вела его к центру города. Хорошо понимая, что торопиться некуда, Алвис шел по ней не спеша, но все-таки время от времени, чисто машинально, переходил на быстрый шаг.
Он был сыт, но глаза его задерживались на попадавшихся порой вывесках небольших харчевен дольше чем нужно. У него в кармане были деньги, но он невольно прикидывал, у кого из встречных прохожих можно было бы разжиться монеткой. Короче, несмотря ни на что, он был человеком дороги. Скрыть это было невозможно.
Некоторые из прохожих бросали на него недружелюбные взгляды, а попавшиеся навстречу три дэва развернулись и, пристроившись сзади, шли за ним по крайней мере минут пятнадцать.
Впрочем, по прошествии этого времени, убедившись, что пока он вроде бы ничего предосудительного совершать не собирается, дэвы отстали.
