– Ни одного? – возмущенно замахал хоботами иллурианец. – А как же сражение за планету зеленых закатов? А схватка в поясе астероидов голубого карлика? А та замечательная стычка у…
– Вот именно, – перебил его бараконец. – Вот именно. Все это не более чем стычки, в которых твои соплеменники побеждали лишь благодаря огромному численному перевесу. Я же говорил о настоящих сражениях,. о тех схватках, для которых требовалось не только огромное количество мускульной силы, но и некоторая работа мозга. Я имею в виду нашу победу при Батарлоо, а также сокрушительное поражение, которое мы вам нанесли возле Кощена, и прорыв оборонительных сооружений знаменитого кольца Мурлана, а также…
– Кажется, мы пришли сюда не спорить о давних, напрочь забытых всеми, кроме историков, битвах, а совсем с другой целью, – совершенно бесстрастно напомнил своим товарищам замманец.
При этом одна из его пяти рук, видимо главная, судя по более длинным пальцам, задумчиво погладила растущую у него вокруг тонкой шеи гриву. Остальные четыре свободно свисали вокруг тела, почти доставая до пола.
Михаил знал, что на языке жестов планеты Замман это означает готовность вести очень важные переговоры.
Важные переговоры. Похоже, этим троим и в самом деле что-то от него надо. Что именно? И на каких условиях?
– Верно, – оживился Аполлоний. – Вы пришли сюда совсем по другому поводу. А посему давайте приступим к делу.
– Для начала было бы неплохо предложить нашему гостю сесть, – напомнил иллурианец.
Михаил, все еще стоявший возле двери и с любопытством слушавший этот разговор, хмыкнул.
Похоже, эти инопланетяне и в самом деле появились здесь по важному делу. Он, кажется, уже начал догадываться, по какому именно.
Хоботы иллурианца снова пришли в движение,. усики-антенны бараконца зашевелились, пятая рука замманца стала исследовать кривизну левого уха хозяина. Аполлоний вскочил и радушно указал на один из свободных стульев.
– Прошу сесть. У нас к вам и в самом деле очень важное дело.
Михаил сел и сказал:
– Вы позвонили этим господам, когда ходили за аппаратом-портным.
Это был не вопрос, а скорее утверждение.
– Увы, именно так, – сокрушенно признался Аполлоний. – Но я должен был это сделать. Должен. Такой удачный случай мы упустить не могли.
– Мы?
– Да, все мы, кто собрался здесь. Мы… гм… как бы негласный совет инопланетного района. Ну вы понимаете… есть официальный комитет, узурпировавший свою власть, и есть… гм… мы. Четверо.
– Ого! Стало быть – сопротивление.
– Что?
– В старину на Земле ваш комитет четырех назвали бы сопротивлением.
Пятая рука замманца теперь поглаживала лоб, что соответствовало смущенной улыбке.
– Насчет сопротивления слишком сильно сказано, – промолвил он. – Пока все ограничивалось теорией и спорами. Пока. Думаю, с этого момента мы перейдем к активным действиям.
– Другими словами, – весело сказал Михаил. – Вы планируете нанять меня для активных действий, а сами будете продолжать заниматься… гм.. командованием и теоретическими спорами.
– Примерно так, – бесстрастным голосом сказал замманец. – Вы, кажется, уловили суть дела.
– Уловил. Кстати, неужели Аполлоний не сообщил вам, что я отказываюсь принимать участие в этом деле?
– Сообщил.
Пятая рука замманца свободно легла на стол. Это означало готовность сделать хорошее предложение. «Итак, комитетчики достали чуть ли не каждого жителя инопланетного района, – подумал Михаил. – Если я откажусь от предложения этой четверки, слух о таком странном поведении пойдет гулять от одного инопланетянина к другому. Еще бы. Местный житель, которому предлагали огромные деньги и который от них отказался. Рано или поздно этот слух дойдет до рагнитов. Тут они будут уже на сто процентов уверены, что четверых комитетчиков поучил уму-разуму именно я. Правда, согласиться я тоже не могу. Мне сейчас просто не до этого. Мне бы найти украденную Хакой вещь и побыстрее смыться с этой планеты. Если, конечно, это возможно».
Кстати, кое в чем собравшиеся в этой комнате инопланетяне были правы. Они были любителями, а он – профессионалом. Им, для того чтобы справиться с комитетчиками, надо было совершить настоящий подвиг, перешагнуть через свои привычки и представления, стать другими. Для него это была бы всего лишь работа.
Но он не мог. По крайней мере сейчас. Значит, им придется все сделать самим. Хотя…
Михаил подумал о том удовольствии, которое он мог бы испытать, выгоняя этот поганый комитет из инопланетного района. Они бы ушли, очень быстро ушли и никогда бы не посмели сюда вернуться. Но время…
Часов десять-двенадцать. Сейчас, в его положении, потерять столько времени – непозволительная роскошь. А стало быть…
– Но вы еще не выслушали наших условий, – сказал замманец. – Вы можете отказаться или согласиться, но, выслушав, их, ничего не потеряете. Совсем ничего.
"Время, – едва не брякнул Михаил. – Время. Самое ценное, что есть для меня сейчас. Космофлорист.
Я мог быть у него еще полчаса назад. Чего стоило мне выйти на улицу на пять минут раньше или позже?"
– Он думает о чем-то другом, – встревоженно сказал иллурианец. – Наше предложение его не интересует.
– Ничего, – промолвил замманец. – Услышав, какую сумму мы ему предлагаем, он станет повнимательнее.
А вот этого делать не стоило.
Михаил почувствовал, что начинает злиться.
Похоже, эти ребята думают, что могут купить все. Нет уж, дудки, некоторые вещи надо делать самим. Даже при наличии тугого кошелька. Они этого не понимают. Стало быть, придется объяснить.
– И какую же это сумму вы хотите мне предложить? – как можно небрежнее спросил Брадо. Замманец назвал. Михаил покачал головой.
Да, действительно, сумма была внушительной. Видимо, комитетчики перешли уже всякие границы.
– Ну как, согласны? – осторожно спросил бараконец.
– Не мешай ему, – проговорил замманец. – Не мешай. Пусть он осознает, чем для него могут обернуться эти деньги, пусть представит, что сумеет на них купить.
Михаил поморщился.
Соблазнители хреновы. Они его что, совсем за дурака считают? А не пошли бы они куда подальше?
Четверо инопланетян смотрели на него почти не дыша.
Прошла минута.
– Он сейчас согласится, – торжественно провозгласил бараконец. – Он уже готов. Ну! И тут Михаил вскочил. Он прошелся по залу, дошел до одной колонны, постоял, разглядывая ее нелепую кривизну, а потом повернулся и, свирепо улыбнувшись, сказал:
– Не-а, не пойдет.
– Почему? Почему не пойдет? – спросил бараконец. – Как не пойдет?
