Это настоящее безумие! Первый раз в жизни она до такой
степени поддалась эмоциям, что совершила глупый и опрометчивый поступок. Как
истинная дочь ван Олдина, Рут отлично понимала собственную глупость и осуждала
себя. Но она походила на отца и в другом отношении – обладая той же железной
решимостью добиваться своего и приняв решение, не считалась ни с какими
препятствиями. Рут с пеленок отличалась упрямством и своеволием, воспитание
только развило в ней эти качества, и сейчас они полностью овладели ею. Жребий
брошен – теперь нужно идти до конца.
Рут вскинула голову, встретившись взглядом с женщиной,
сидящей напротив. Ей внезапно почудилось, будто попутчица читает ее мысли. Она
увидела в ее серых глазах понимание и сочувствие.
Но это было лишь мимолетное впечатление. Лица обеих женщин
вновь стали благовоспитанно безразличными. Миссис Кеттеринг взяла журнал, а
Кэтрин Грей отвернулась к окну и стала смотреть на бесконечные унылые улицы и
пригородные здания.
Рут становилось все труднее сосредоточить внимание на
странице журнала. Ее преследовали дурные предчувствия. Какой же дурой она
оказалась! Подобно всем хладнокровным и уверенным в себе людям, если она и
теряла самоконтроль, то полностью. Неужели уже слишком поздно? Если бы можно
было с кем-то поговорить, попросить у кого-нибудь совета!.. До сих пор Рут
никогда не испытывала подобного желания, с презрением относясь к одной мысли о
том, чтобы положиться на чье-то мнение, но сейчас… Что с ней происходит?
Паника? Да, это наиболее подходящее слово. Она, Рут Кеттеринг, полностью
охвачена паникой.
Рут украдкой взглянула на попутчицу. Если бы среди ее
знакомых была вот такая приятная, спокойная и симпатичная женщина, то с нею она
могла бы посоветоваться. Но нельзя же довериться посторонней! Мысленно
усмехнувшись подобной идее, Рут снова уткнулась в журнал. Нужно взять себя в
руки. В конце концов, она добровольно приняла решение. Много ли счастья было в
ее жизни до сих пор? «Почему же я не должна быть счастлива? – с тоской подумала
женщина. – Ведь никто никогда не узнает…»
Казалось, не прошло и получаса, как они добрались до Дувра.
Рут не боялась качки, но не любила холод, поэтому была рада очутиться в
отдельной каюте, которую забронировала телеграфом. И хотя Рут никогда этого не
признавала, но в некотором смысле была суеверной и принадлежала к категории
людей, которых волнуют совпадения. Высадившись с парома в Кале и обосновавшись
в двойном купе «Голубого поезда» со своей горничной, Рут отправилась в
вагон-ресторан, где с удивлением обнаружила, что сидит за одним столиком с попутчицей
из пульмановского вагона. Женщины улыбнулись друг другу.
– Любопытное совпадение, – заметила миссис Кеттеринг.
– В самом деле, – согласилась Кэтрин.
Официант подлетел к ним с поразительной скоростью,
характерной для Международной компании спальных вагонов, и поставил на столик
две тарелки супа. К тому времени как суп сменился омлетом, женщины уже
непринужденно болтали друг с другом.
– Как чудесно погреться на солнце! – вздохнула Рут.
– Не сомневаюсь, что это потрясающее ощущение.
– Вы хорошо знаете Ривьеру?
– Нет, это моя первая поездка.
– Подумать только!
– А вы, наверное, бываете там каждый год?
– Практически да. Январь и февраль в Лондоне просто ужасны.
– Я всегда жила в сельской местности. Там эти месяцы тоже не
слишком вдохновляют. Повсюду сплошная грязь.
– И что побудило вас внезапно решиться на такое путешествие?
– Деньги, – ответила Кэтрин. – Десять лет я была платной
компаньонкой, которой хватало денег только на крепкие деревенские башмаки, а
теперь унаследовала состояние, хотя вам оно едва ли покажется очень большим.
– Интересно, почему вы так думаете?
Кэтрин рассмеялась:
– Сама не знаю. Очевидно, впечатления возникают сами по
себе. Вы почему-то кажетесь мне одной из богатейших женщин в мире. Но я,
по-видимому, ошибаюсь.
– Нет, не ошибаетесь. – Рут внезапно стала серьезной. – Я
хотела бы услышать и другие ваши впечатления обо мне.
– Но…
Рут быстро продолжала, не обращая внимания на смущение
собеседницы:
– Пожалуйста, не думайте об условностях! Мне хочется это
знать. Когда мы отъехали от вокзала Виктория, я посмотрела на вас и
почувствовала, что вы… ну, догадываетесь, что творится у меня в голове.
– Уверяю вас, я не умею читать чужие мысли, – улыбнулась
Кэтрин.
– Пожалуйста, просто расскажите, о чем вы тогда подумали.
Настойчивость и искренность, прозвучавшие в голосе Рут,
подействовали на Кэтрин.
– Хорошо, расскажу, только не сочтите меня дерзкой. Я
подумала, что вы чем-то очень расстроены, и пожалела вас.
– Вы правы, у меня большие неприятности. Я… мне бы хотелось
рассказать вам о них, если вы не возражаете.
«О господи! – подумала Кэтрин. – Везде одно и то же! В
Сент-Мэри-Мид мне все постоянно обо всем рассказывали, и здесь происходит то же
самое, хотя я совсем не хочу слушать про чужие неприятности!»
– Ладно, рассказывайте, – вежливо согласилась она.
Они только что закончили ленч. Рут залпом допила кофе,
поднялась и сказала, не обращая внимания на то, что Кэтрин еще не притронулась
к своей чашке:
– Пройдем в мое купе.
Собственно говоря, это были два одноместных купе,
соединенные дверью. Во втором из них сидела худощавая горничная, которую Кэтрин
видела на вокзале Виктория, держа в руке алый сафьяновый кейс с инициалами
«Р.В.К.». Миссис Кеттеринг открыла дверь, соединяющую купе, и, войдя в свое,
опустилась на полку. Кэтрин села рядом.
– У меня неприятности, и я не знаю, что мне делать, – начала
Рут. – Я влюблена в одного человека. Мы полюбили друг друга еще в молодости, но
нас разлучили грубо и несправедливо. Теперь мы встретились вновь.
– Да?
– Сейчас я еду к нему. Конечно, вы считаете это
неправильным, но вам неизвестны все обстоятельства. Мой муж просто невыносим!
Он ужасно обращался со мной.
– Да? – повторила Кэтрин.
– Но мне не по себе из-за того, что я обманула отца – он
провожал меня сегодня на вокзале Виктория. Папа хочет, чтобы я развелась с
мужем, и, конечно, понятия не имеет, что я… ну, собираюсь встретиться с этим
человеком. Он бы счел это крайне глупым.
– А вы так не считаете?
