– «Голубым поездом», сэр. – Гоби снова кашлянул и обратился
к часам на каминной полке: – Мадемуазель Мирей, танцовщица из «Парфенона»,
выехала тем же поездом.
Глава 14
Рассказ Эйды Мейсон
– У меня не хватает слов, мсье, чтобы передать весь ужас и
отчаяние, в которые нас повергла эта трагедия. Позвольте выразить вам наше
глубокое и искреннее сочувствие, – обратился к ван Олдину судебный следователь
Карреж.
Комиссар Ко выразил соболезнование невнятным бормотанием.
Однако ван Олдин резким жестом отмахнулся от ужаса, отчаяния и сочувствия. Эта
сцена происходила в полицейском суде Ниццы. Кроме Каррежа, комиссара и ван
Олдина, в помещении присутствовало еще одно лицо.
– Необходимы быстрые действия, мсье ван Олдин, – заговорил
этот человек.
– О! – воскликнул комиссар. – Я ведь еще не представил вас!
Это мсье Эркюль Пуаро, о котором вы, мсье ван Олдин, несомненно, слышали. Хотя
он уже несколько лет как удалился от дел, но до сих пор пользуется известностью
как один из величайших в мире детективов.
– Рад с вами познакомиться, мсье Пуаро, – отозвался ван
Олдин. – Вы действительно удалились от дел?
– Да, мсье. Теперь я наслаждаюсь жизнью. – Маленький
человечек сопроводил эту фразу красноречивым жестом.
– Случайно мсье Пуаро также ехал в «Голубом поезде», –
объяснил комиссар, – и любезно согласился предоставить в наше распоряжение свой
богатый опыт.
Миллионер внимательно посмотрел на знаменитого детектива.
– Я очень богат, мсье Пуаро, – неожиданно сказал он. –
Считается, будто богачи думают, что они могут купить все и всех. Это не так.
Однако в своей области я значительное лицо и вправе попросить о любезности
другое значительное лицо.
Детектив одобрительно кивнул:
– Хорошо сказано, мсье ван Олдин. Я полностью к вашим
услугам.
– Благодарю вас, – кивнул миллионер. – Могу лишь сказать,
что, обратившись ко мне в любое время, вы не найдете меня неблагодарным. А
теперь к делу, джентльмены.
– Я предлагаю, – начал Карреж, – допросить горничную, Эйду
Мейсон. Насколько я понимаю, она здесь?
– Да, – ответил ван Олдин. – Мы подобрали ее в Париже. Она
очень расстроилась, узнав о смерти хозяйки, но излагает свою историю достаточно
связно.
– Тогда побеседуем с ней, – решил следователь.
Он позвонил в звонок на письменном столе, и через несколько
минут в комнату вошла Эйда Мейсон.
Она была строго одета в черное – даже сменила серые дорожные
перчатки на черные замшевые, – а кончик ее носа заметно покраснел. Окинув
тревожным взглядом кабинет судебного следователя, горничная увидела отца своей
хозяйки и как будто немного успокоилась. Карреж гордился своей обходительностью
и делал все возможное, чтобы не напугать лишний раз свидетельницу. В этом ему
помогал Пуаро, выступавший в качестве переводчика, – его дружелюбное поведение
ободряло англичанку.
– Ваше имя Эйда Мейсон, не так ли?
– При крещении меня назвали Эйда Битрис, сэр, – чопорно
ответила горничная.
– Отлично. Мы понимаем, Мейсон, что вы очень расстроены
случившимся.
– Конечно, сэр. Я служила у многих леди, и они, надеюсь,
всегда были мною довольны. Мне и в голову не приходило, что с моей хозяйкой
может такое произойти. Разумеется, я читала о подобных историях в воскресных
газетах и знала, что в этих иностранных поездах… – Горничная внезапно умолкла,
сообразив, что разговаривает не с англичанином.
– Ну, давайте поговорим об этом деле, – сказал следователь.
– Насколько я понимаю, во время вашего отъезда из Лондона не было речи о том,
что вы останетесь в Париже?
– Нет, сэр. Мы должны были ехать прямо в Ниццу.
– А вы бывали раньше с вашей хозяйкой за границей?
– Нет, сэр. Я ведь прослужила у нее всего два месяца.
– В начале путешествия ваша хозяйка вела себя как обычно?
– Она казалась немного расстроенной и все время раздражалась
– ей было нелегко угодить.
Карреж кивнул:
– И когда же вы впервые услышали, что остаетесь в Париже?
– На Лионском вокзале, сэр. Моя хозяйка собиралась
прогуляться по платформе. Но, выйдя в коридор, она вскрикнула и вернулась в
купе вместе с джентльменом. Хозяйка закрыла дверь между ее и моим купе, так что
я ничего не видела и не слышала, пока она не открыла ее снова и не сказала, что
ее планы изменились. Миссис Кеттеринг дала мне денег, велела сойти с поезда и
отправиться в отель «Риц», где ее хорошо знают и предоставят мне комнату. Там я
должна была дожидаться ее распоряжений телеграфом. Едва я успела собрать вещи и
спрыгнуть на перрон, как поезд отошел. Все делалось в спешке.
– А где был тот джентльмен, когда миссис Кеттеринг давала
вам указания?
– Стоял в смежном купе, сэр, глядя в окно.
– Вы можете описать его нам?
– Понимаете, сэр, я едва его видела. Он почти все время
стоял спиной ко мне. Высокий темноволосый джентльмен в синем пальто и серой
шляпе – вот и все, что я могу сказать.
– Он был одним из пассажиров поезда?
– Не думаю, сэр. По-моему, он пришел на вокзал повидать
миссис Кеттеринг. Конечно, я могу и ошибаться – возможно, он тоже ехал в
поезде. – Мейсон казалась слегка взволнованной этим предположением.
– Так! – Карреж быстро сменил тему: – Ваша хозяйка попросила
проводника не будить ее утром. Как по-вашему, это было на нее похоже?
– Да, сэр. Хозяйка никогда не завтракала и плохо спала по
ночам, поэтому любила отсыпаться утром.
– Среди багажа был красный сафьяновый футляр, не так ли? –
продолжал следователь. – С драгоценностями вашей хозяйки?
– Да, сэр.
– Вы взяли его с собой в «Риц»?
– Футляр с драгоценностями в «Риц»? – испуганно переспросила
Мейсон. – Конечно нет, сэр!
– Значит, вы оставили его в купе?
– Да, сэр.
– Не знаете, у вашей хозяйки с собой было много
драгоценностей?
– Достаточно, сэр. Это меня тревожило из-за разных историй
об ограблениях за границей. Конечно, драгоценности были застрахованы, но все
равно это большой риск. Хозяйка говорила мне, что одни рубины стоят несколько
сотен тысяч фунтов.
