– Вот как я с ним поступлю! – крикнула танцовщица. – И вот
так! – Подняв стеклянную вазу с лилиями, она швырнула ее в камин.
Ваза ударилась о решетку и разлетелась вдребезги.
Найтон взирал на нее с холодным британским неодобрением. Ему
было не по себе. Пуаро, судя по веселым искоркам в его глазах, наоборот, вовсю
наслаждался сценой.
– Великолепно! – воскликнул он. – У мадемуазель потрясающий
темперамент!
– Я артистка, – заявила Мирей, – а у всех артистов бурный
темперамент. Я предупреждала Дерека, но он не пожелал меня слушать. – Внезапно
она резко повернулась к детективу: – Это правда, что он собирается жениться на
той английской мисс?
Пуаро кашлянул:
– On m’a dit,
[53]
что он страстно в нее влюблен.
Мирей подбежала к ним.
– Так знайте, это он убил свою жену! – крикнула она. – Дерек
и раньше говорил мне, что собирается это сделать. Он оказался в тупике и нашел
самый легкий выход.
– Вы утверждаете, что мсье Кеттеринг убил свою жену?
– Да, да, да! Разве я уже не сказала вам это?
– Полиция, – заметил Пуаро, – потребует доказательств
такого… э-э… заявления.
– Говорю вам, я видела его выходящим из ее купе в ту ночь.
– Когда именно?
– Перед тем, как поезд прибыл в Лион.
– И вы повторите такое показание под присягой, мадемуазель?
Это был совсем другой Пуаро – властный и решительный.
– Да.
Последовала пауза. Мирей тяжело дышала – ее взгляд,
вызывающий и одновременно испуганный, переходил с одного лица на другое.
– Это серьезное дело, мадемуазель, – заметил детектив. – Вы
сознаете, насколько оно серьезно?
– Разумеется.
– Отлично, – кивнул Пуаро. – Тогда вы должны понимать,
мадемуазель, что нельзя терять времени. Не согласитесь ли вы немедленно
сопроводить нас в офис судебного следователя?
Мирей была застигнута врасплох. Она колебалась, но, как и
предвидел детектив, не могла найти лазейки, чтобы ускользнуть.
– Хорошо, – сказала танцовщица. – Вот только возьму пальто.
Оставшись вдвоем, Пуаро и Найтон обменялись взглядами.
– Нужно… как это у вас говорят… ковать железо, пока горячо,
– шепнул маленький бельгиец. – У мадемуазель взрывной темперамент, но через час
она, возможно, пожалеет о своей вспышке и захочет выйти из игры. Мы должны
предотвратить это любой ценой.
Мирей вернулась закутанная в бархатную пелерину песочного
цвета, отороченную мехом леопарда. Она и сама походила на пантеру, готовую к
прыжку. В ее глазах все еще сверкали гнев и решимость.
Они застали комиссара Ко и судебного следователя вдвоем.
Пуаро представил Мирей, которую вежливо попросили повторить ее заявление. Она
это сделала, рассказав – почти теми же словами, которые использовала в
разговоре с Пуаро и Найтоном, но с куда большей сдержанностью – о своем
разговоре с Кеттерингом и о том, как видела его выходящим из купе жены.
– Весьма необычная история, мадемуазель, – медленно произнес
Карреж. Откинувшись на спинку стула, он поправил пенсне и внимательно посмотрел
на танцовщицу. – Так вы утверждаете, что мсье Кеттеринг заранее сообщил вам о
своем намерении совершить преступление?
– Да. Он сказал, что его жена слишком здорова. Если она
должна умереть, то только от несчастного случая, который он постарается
устроить.
– Вы сознаете, мадемуазель, – строго спросил следователь, –
что таким образом становитесь соучастницей преступного замысла?
– Я? Ни в коей мере, мсье. Я ведь не принимала его слова
всерьез. Я знаю мужчин, мсье, – они болтают обо всем, что им приходит на ум.
Представляете, что бы произошло, если бы все их слова стали воспринимать au
pied de la lettre?
[54]
Следователь поднял брови:
– Значит, вы посчитали угрозы мсье Кеттеринга всего лишь
праздной болтовней? Могу я спросить, мадемуазель, что заставило вас отказаться
от лондонского ангажемента и отправиться на Ривьеру?
Мирей посмотрела на него томными черными глазами.
– Я хотела быть с человеком, которого люблю, – просто
ответила она. – Разве это не естественно?
– Мсье Кеттеринг выразил пожелание, чтобы вы сопровождали
его в Ниццу? – вмешался Пуаро.
Казалось, танцовщица затрудняется дать ответ. Поколебавшись,
она произнесла с высокомерным равнодушием:
– В таких вещах я следую собственным желаниям, мсье.
То, что эта фраза не является ответом, поняли все трое
мужчин. Однако они не стали на это указывать.
– Когда вы убедились, что мсье Кеттеринг убил свою жену?
– Я уже говорила вам, что видела, как он вышел из купе жены
перед прибытием поезда в Лион. Дерек выглядел как загнанный зверь – я никогда
не забуду выражения его лица, хотя тогда не поняла, в чем дело. – Мирей
театрально всплеснула руками. – Но потом, когда поезд выехал из Лиона и я
узнала, что мадам Кеттеринг мертва, мне все стало ясно!
– Но тем не менее вы не обратились в полицию, мадемуазель, –
мягко заметил комиссар.
Мирей свысока посмотрела на него, явно наслаждаясь своей
ролью:
– Вы хотели, чтобы я предала моего возлюбленного? Никакая
женщина так не поступила бы!
– Однако теперь… – начал комиссар.
– Теперь другое дело. Он предал меня! По-вашему, я должна
была молча это стерпеть?
– Да-да, разумеется, – успокаивающе произнес следователь. –
А сейчас, мадемуазель, пожалуйста, прочтите ваши показания, проверьте, нет ли в
тексте ошибок, и подпишите их.
Мирей не стала тратить время на чтение.
– Все верно, – кивнула она и поднялась. – Я вам больше не
нужна, господа?
– В настоящее время нет, мадемуазель.
– И Дерека арестуют?
– Немедленно.
Она злобно рассмеялась, плотнее завернулась в меха и
прошипела:
– Он должен был хорошенько подумать, прежде чем оскорблять
меня!
