Сейчас, вспоминая об исполнении, Андрей не мог не признать, что тогда, у овощного магазина, ему повезло, попросту повезло. А может, и не совсем. По крайней мере погода соответствовала тому, что он проделал все просто идеально. Ею нельзя было не воспользоваться. Он и воспользовался. В результате – полный успех.
Отступление. Вполне удачное, и опять же по причине собачьей погоды. В другое время его запросто мог бы кто-нибудь заметить, а потом опознать. Но только не тогда.
Короче, операцию можно квалифицировать как вполне удачную, особенно если учитывать, что его так и не поймали. Теперь, когда прошло почти три года, об этом можно уже вполне спокойно говорить. Его не нашли ни органы, ни «крыша» этого бизнесмена. Наверняка органы его не сильно и искали. Подумаешь, очередные разборки. Кому-то убитый не доплатил, или задолжал, или, наоборот, ему задолжали. Милиция хорошо знает, что, как правило, такие преступления раскрываются очень редко. Поэтому не сильно и старалась. Другое дело – «крыша». Вот эти ребята (он теперь уверен) искали его серьезно и долго. Они были просто обязаны его найти, чтобы подтвердить свою силу, чтобы доказать, что их подопечных безнаказанно убивать нельзя. Но не нашли.
Почему?
Наверное, потому, что он не принадлежал к их системе, не входил в их мир, потому что они не нашли точек, в которых он бы соприкасался с убитым.
Андрей провел рукой по оконному стеклу, стирая выступившую на нем влагу.
Да, если бы они сумели на него тогда выйти, не помогло бы ничто. Им было бы достаточно того, что он имел основания убить и был в это время в Москве. Но они не вышли, не догадавшись связать смерти молодой женщины и ее убийцы несколькими месяцами позже. Или все же связали, сумели? Но почему же тогда он до сих пор жив? Может быть, и тут помог Виктор? Да нет, не всемогущ же он? Нет, этого быть не может. Хотя… кто знает…
Наумов откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Любой, кто увидел бы его в этот момент, решил бы, что он собирается заснуть.
Он не спал. Он думал.
Вполне возможно, что «крыша» того бизнесмена не нашла меня лишь потому, что Виктор принял какие-то меры. Какие? Сейчас это не имеет значения. Главное – принял. Зачем? Ну понятно, если бы «крыша» нашла меня, то неизбежно это плохо кончилось бы и для него. И все же… Не слишком ли много Виктор принял участия в этом убийстве?
Подготовка, снаряжение и, наконец, в финале заметание следов.
Не слишком ли?
Сейчас можно об этом думать до посинения, но большого толка от этого не будет. Пока нет новых фактов.
Андрей знал, что они появятся, эти новые факты, стоит только их поискать. А вот тогда он обдумает все по новой и наверняка уже сделает выводы. И не праздного времяпрепровождения ради, а потому, что Виктор был его напарником. И если напарник совершает поступки, которые ты не совсем понимаешь, лучше все-таки в их причинах разобраться. Чтобы потом, через некоторое время, очередной странный поступок твоего напарника не оказался неприятным, очень неприятным сюрпризом. Только сделать это надо осторожно, так, чтобы Виктор ничего не узнал.
В том деле, которым они занимаются, посеять недоверие между двумя напарниками – проще пареной репы. Как правило, это заканчивается кровью, большой кровью.
Вот такой вариант Андрею был не нужен вовсе. А стало быть, надо между делом навести кое-какие справки, но только крайне осторожно.
Он задумчиво побарабанил пальцами по краю столика.
Вообще жизнь устроена странно. Кто бы объяснил ему, почему он вспомнил об этом деле именно сейчас, в этом поезде, и почему раньше он о нем не сильно-то и задумывался? А ведь это перевернуло его жизнь, послужило барьером, после которого он стал заниматься тем, о чем за несколько месяцев до этого и не помышлял.
Вот так. Причудливы и запутаны пути жизни. Особенно в этой стране. Особенно в это безумное время.
Однако не засиделся ли он? Может быть, стоит попроведать одну знакомую проводницу?
Прихватив со стола пустой стакан, Наумов тщательно закрыл дверь купе. Окинув коридор вагона внимательным взглядом, он двинулся к купе проводников, слегка покачиваясь в такт движениям вагона, время от времени осторожно придерживаясь рукой за поручни.
Вот и купе проводников. А в нем… ну конечно, Тома, одна-одинешенька, увлеченно читающая Чейза.
Кстати, сопляк он, этот Чейз. В жизни иногда бывают такие случаи, которые не под силу придумать даже и профессиональному писателю-детектившику, пусть даже и английскому коммунисту. Но об этом – молчок, об этом никому постороннему знать не стоит.
– Привет.
Она оторвалась от книги и вскинула на него глаза.
– Еще кофейку?
– Угу. Почему бы и нет?
– Ну нет, так нет, – засмеялась Тома. – Раз ты не хочешь…
– Да хочу я, хочу, – заулыбался Андрей.
– А скажешь, кем работаешь?
– Нет. Да и зачем тебе?
– Просто. Любопытная я, – пожала плечами девушка.
– Любопытной Варваре – нос оборвали.
– Ах так? – Она забрала у него пустой стакан. – Значит, я любопытная Варвара? Ну так забирай же свой кофе и мотай отсюдова. Не приду я к тебе сегодня. Вот!
И она показала ему язык. Вполне милый, розовый язычок, девицы лет эдак восемнадцати, ну, в крайнем случае, двадцати.
Андрей вздохнул:
«О боже, чего только эти девицы своими язычками не делают».
– Что, уже пожалел о своих подлых словах? – спросила она.
– Пожалел, – признался Андрей.
– Но я буду непреклонна.
– Я тоже, – заверил ее Наумов. – Я ведь могу и прямо здесь остаться.
Сказав это, он проскользнул мимо нее в купе и уселся на сиденье.
Круто развернувшись, Тома уперла кулачки в бедра и спросила:
– И что мы будем здесь делать?
– А ничего. Сидеть, разговаривать. Хочешь, вот по руке погадаю.
– А умеешь? – недоверчиво хмыкнула Тома.
– Конечно. Только не всегда. Для этого нужно особое настроение.
Он подмигнул проводнице.
– А, так ты этот, экстрасенс? – немного разочарованно спросила она.
– Упаси боже, – серьезно сказал Андрей. – Экстрасенсы – они жулики. А я так, время от времени, под настроение. Бабка у меня кое-что в ведовстве понимала. Видимо, по наследству и передалось.
– Ишь ты, – округлила глаза Тома, и она быстренько-быстренько скользнула к нему под бочок. Протянула ладошку, прижалась к боку своим замечательным, довольно-таки твердым бюстом. – Давай гадай.
Глаза ее светились неподдельным любопытством.
