Христиан сплюнул себе под ноги и мрачно сказал:
– Ничего, и не такое видели.
Охотники заулыбались, закрутили головами.
– Да ты, я гляжу, парень не промах, – хохотнул Марвин.
Христиан прикинул, стоит ли ему заехать в нос, и решил, что не стоит. Пока еще, против того же Марвина, у него кишка тонка. Но ничего, когда-нибудь будет и на его улице праздник.
– И вообще, я тут подумал... – начал было Марвин.
– Держи-ка свои мысли при себе, – прервал его Хантер. – И вообще, сейчас не место и не время для глупых шуточек.
Мгновенно посерьезнев, Марвин немного поколебался и все-таки сказал:
– Похоже, я и в самом деле перегнул палку. Христиан кивнул.
– Я принимаю твои извинения.
В глазах Марвина на секунду мелькнуло удивление и что-то похожее на уважение.
– А ты и в самом деле парень не промах.
Христиан пожал плечами и подумал, что ничего особенного в нем нет. Это не он, это дорога, многие сотни километров, оставшиеся у него за спиной, люди, в основном плохие, завистливые, подлые, жадные, порочные. Конечно, случалось, он встречался и с хорошими людьми, но их было так мало по сравнению с остальными. Дорога, укравшая его детство, истребившая в нем веру в людей, научившая выживать вопреки любым обстоятельствам, а также смеяться, когда становится очень плохо, наедаться до полного изнеможения, когда удастся к кому-нибудь напроситься на обильный ужин, и стойко терпеть голод, когда это не получается.
Дорога. Сделавшая, сотворившая, слепившая его из того, что подвернулось под руку.
Христиан подумал, что, судя по рассказам Хантера, среди охотников был еще один человек, прошедший школу дороги. Алвис. Он, прежде чем стать охотником, тоже бродяжничал несколько лет. Интересно, он-то что о нем думает?
Юноша посмотрел на Алвиса. Он мог бы поклясться, что тот ему едва заметно подмигнул. Не так, как это недавно сделал Марвин, а заговорщически, понимающе.
Ага, кажется, он угадал верно. На его стороне не только Хантер. И если бы за него не вступился учитель, то это мог сделать Алвис.
– Пора идти дальше, – напомнил Хантер. – Времени у нас осталось в обрез.
– Да, пора, – согласился Ион. – Времени действительно осталось не много.
И все-таки, прежде чем отправиться дальше, охотники еще с минуту постояли на месте, молча, с отрешенными, спокойными лицами.
«Словно опытные пловцы, перед тем как кинуться в бурную, опасную реку». – подумал Христиан.
Минута прошла, и охотники снова ступили на дорогу, а та послушно повела их вниз по склону холма.
Христиан задержался. Он вдруг понял, что на самом деле произошло за эту минуту.
Она нужна была охотникам для того, чтобы совершить что-то вроде ритуала, преодолеть некий барьер, за которым останется вся предыдущая жизнь, забыть о ней, дать своему разуму почувствовать неизбежные ярость и отчаяние предстоящего боя.
Этот ритуал был необходим. Его наверняка проходят не только охотники, но и все настоящие воины перед особо кровавым сражением. Конечно, если у них есть на это время.
Ритуал отторжения воспоминаний, чтобы они не мешали в горячке боя. Ритуал превращения врагов из живых, думающих, чувствующих, способных испытывать боль людей в объекты, которые надо любой ценой уничтожить, и по возможности остаться в живых. По возможности, поскольку самым главным остается все-таки уничтожить, обездвижить, убить...
Христиан тряхнул головой.
Все, хватит об этом. Тем более что была еще одна причина, по которой он задержался на вершине холма. Ему хотелось еще раз послушать лес.
И он послушал. Теперь, когда ему никто не мешал, сделать это было легче.
Охотники уходили все дальше и дальше, а он слушал и все-таки сумел уловить то, что не удалось некоторое время назад. Очень тихий, очень осторожный шорох, удалявшийся вслед за охотниками.
Теперь Христиан окончательно уверился, что охотников кто-то преследует. Скорее всего кто-то небольшой, очень ловкий и осторожный.
Кто это мог быть? Просто любопытный ночной зверек или соглядатай черных магов?
«Поймать бы его, – подумал Христиан. – Выловить и хорошенько допросить. Наверное, удалось бы узнать что-то интересное».
Вот только на это уже не было времени. Кроме того, соглядатай, очевидно, знал о том, что охотники прекрасно видят в темноте, и передвигался только под прикрытием кустов.
Во всяком случае, увидеть его Христиану так и не удалось. Жаль, а он-то надеялся...
Юноша уже хотел было двинуться с места, когда вдруг услышал новый звук. Тихое хлопанье крыльев. Словно бы неподалеку над самыми кронами деревьев пролетела большая летучая мышь.
«Это еще что такое? – ошарашенно подумал Христиан. – Страдающий бессонницей птеродактиль, которому вдруг вздумалось поискать ночных приключений? Да нет, птеродактили так не летают. А вот летучие мыши – именно так. Но таких больших летучих мышей просто не бывает. Или все же бывают? В лесу, как известно, можно встретить все что угодно. И даже то, что в природе вроде бы существовать не должно. Впрочем, мне-то какое до нее дело?»
В самом деле, ему-то какое дело? Кроме того, надо догнать охотников и сообщить Хантеру, что, вполне возможно, за их отрядом ведется слежка.
Решив так. Христиан бросился бежать вслед за охотниками. Он торопился. У него было ощущение, словно он вот-вот пропустит что-то интересное.
* * *
Когда сковывающие ее разум путы исчезли, Лисандра зашипела и едва не выпустила металлический округлый предмет из лап.
Ей было так больно, что она на мгновение поверила, будто снова превратилась в обыкновенную, живую женщину.
Вот только разве обыкновенные женщины летают по воздуху в образе летучей мыши, да еще таская в лапах очень тяжелые и абсолютно бессмысленные предметы?
Она немедленно уселась на ветку ближайшего дерева и вернулась в человеческий облик. Ей почему-то казалось, что это верный способ избавиться от боли. Боль и в самом деле несколько утихла, но все-таки...
В первую очередь у нее болела голова, да так, будто ей в затылок вонзили раскаленную иголку Кроме этого, у нее здорово болели руки, ноги и вообще все тело. Словно ее долго и методично избивали большие мастера этого дела.
Немного поразмыслив, Лисандра пришла к выводу, что в боли, терзавшей ее тело, виноват тот уродец, который управлял им последние двенадцать – четырнадцать часов.
Ну да, кто же еще? Именно он.
Очевидно, ее мускулы все-таки улавливали отдаваемые мозгом приказы. Конечно, выполнить их они не могли. Но пытались, черт бы их побрал, пытались. Таким образом, последние двенадцать – четырнадцать часов ее тело воевало само с собой.
