— Побожий — это был гений сыска, гений клюки. Мы, тогда еще совсем юные пенсионеры, свысока относились к его приемам ведения следствия. Маркелыч убеждал нас взяться за клюку, начать готовиться к роли стариков, пока молоды, но мы не ценили умных советов. Мы все молодились. Я первый понял правоту ветерана и стал его любимым учеником, которому великий Побожий передал все секреты своего мастерства! И я шучу вас этим приемам!
Тут Волохин смахивал слезу, купаясь в лучах Маркелычевой славы. Как все наследники гениев, говоря о гении, Александр Михайлович намеревался говорить лишь о себе, благородно и незаметно для слушателей совершая подмену. Вот почему все соприкасавшиеся с великими так любят говорить о них после их смерти.
А пока, проверю обойму в своем пистолете «ТТ», который он держал на законных основаниях аде с 1947 года как почетный ворошиловский стрелок, Волохин приготовился к наблюдению за квартирой девяносто один. Дома у него была припрятана еще одна обойма, последняя. Он понимал, что больше ему патронов не достать, и на любое дело брал лишь одну обойму. До стрельбы, правда, пока, не доходило, но он знал, что, если придется стрелять, будет стрелять только наверняка. Его марка в ГРОМе — это поражение цели с первого выстрела, В себе отставной каштан был уверен, он постоянно тренировался в пневматическом тире, под восхищенные возгласы детворы расстреливая «зайцев» и «медведей», попадая в глаз электрической сове, после чего она начинала махать крыльями, и заставлял крутиться лопасти мельницы. На эти тренировки уходила существенная часть его пенсии, но Александр Михайлович шел на такие финансовые жертвы, чтобы поддерживать свою форму почетного ворошиловского стрелка.
Вскоре после того, как он, совершив обход чердака, встал у чердачной притолоки, — дверь в квартиру девяносто один отворилась, и из нее на лестницу шмыгнул рыжий пас и сломя голову, помчался вниз. Волохину показалось, что дверь псу открыла молоденькая хорошенькая девушка, впрочем, это ему могло и померещиться, но то, что рыжий пес выскочил из квартиры девяносто один, было неоспоримым фактом.
Александр Михайлович не был педантом сыска и потому, бросив пост, бесшумно и неожиданно проворно для своего довольно значительного роста и возраста побежал вслед за собакой. Пес показался ему подозрительным, он явно бежал по чьему-то следу, и Волохин решил бежать вслед за ним, тем более что Дюков всегда внушал членам ГРОМа: «Больше творчества, больше смелых решений, следуйте духу, а не букве нашего устава!»
И теперь милицейское чутье подсказало ему: «Беги за псом!» Волохин метеором пролетел все пять этажей и успел засечь пса, когда тот уже сворачивал за угол. Радуясь тому, что надел сандалеты, а не ботинки, в которых бежать было бы не так удобно, он почти догнал рыжего Полкана на трамвайной остановке. Пес перешел на шаг. Перешел на шаг и Волохин. Приняв независимый вид, помахивая газетками, Волохин, как ему казалось, совершенно не походил на бывшего работника милиции. «Учитель на пенсии! Учитель на пенсии! — твердил про себя бывший капитан. — Спокойно! Все видят, что по улице идет бывший учитель математики. Дышит воздухом, Наслаждается природой? Так, наслаждаюсь природой!»
Пес опять припустил бегом. С дорогим сердцу Волохина образом учителя математики пришлось расстаться. «Надо бежать, как бежать? Ага, — сообразил милиционер, — надо бежать от инфаркта! Бегом от инфаркта! Бегу от инфаркта!» — вошел в новый конспиративный образ милиционер, приняв соответствующий имидж.
«А Маркелыч, поди, и не слышал такого слова „имидж“! — Волохин начал задыхаться. — Проклятый пес! Нет чтобы идти чинно. Бегу от инфаркта! Бегу от инфаркта! Нет это уже слишком, никто не поверит, что я бегу от инфаркта, уже я бегу к инфаркту, Ага, так, я тренируюсь для марафона ветеранов на приз газеты „Советский спорт“! Я бывший мастер спорта по бегу на марафонские дистанции, вышел на пенсию и теперь бегу в свое удовольствие, на правах общественника».
Волохин выпятил грудь, согнул руки в локтях и побежал уже не от инфаркта, а словно бы в свое удовольствие.
— Смотрит, Петя, пожилой человек, а как легко бежит. Наверное, это бывший милиционер или военный, какая выправка! Видишь, он не сутулится, как ты! Вот с кого надо брать пример, с милиции, — услышал Александр Михайлович возглас бабки в молодежной шапочке с длинным козырьком, указывающей на него внуку, лениво евшему мороженое.
«Старая карга! — чертыхнулся про себя Волохин, — Кто тебя за язык тянет орать на всю улицу про бывшего милиционера! Так она мне всю конспирацию нарушит!»
Пес подбежал к театру Советской Армии и скрылся среди колонн. Александр Михайлович взбежал по гранитным ступенькам вслед, за собакой. И теперь, прежде чем завернуть за колонну и столкнуться с Полканом, он принял совершенно посторонний вид. «Я посторонний, товарищи!» — без слов заявил своим видом Волохин всему миру, совершая поворот за угол. Полкан с недоверием оглядел бывшего милиционера, от которого за километр разило бывшим участковым, и, посчитав его неопасным для себя, побежал дальше. Милиции рыжий Полкан не боялся, рыжий Полкан баялся Агафью, да и то, после того как Маркелыч завладел цепью с ошейником, опасался ее гораздо меньше. Если бы он был убежден, что Маркелыч убережет цепь от Агафьи, то и вовсе бы перестал страшиться бабы-яги, но такой уверенности у рыжего Полкана не было.
От театра Советской Армии пес, перебежав площадь и улицу, шмыгнул в сад ЦДСА, снова заставив сделать своего преследователя бодрую пробежку. Там пес бросился к пруду и нырнул в воду недалеко от домика белых лебедей. Волохин с нетерпением прождал его минуту-другую, но собака не выныривала. Волохин заволновался. Как и Маркелыч и большинство членов ГРОМа, Волохин был огрубевшим человеком с изношенными чувствами. Заволновался он не потому, что псина могла утонуть, хоть ему и было жаль бедное животное. Нет, заволновался он оттого, что выходило так, будто, оставив пост, он ничего существенного не обнаружил и даже упустил объект преследования.
«Утопился, что ли, доходяга! Или где-нибудь в кустах вынырнул, чтобы сбить меня со следа. Во, тварь дрессированная. На какие только уловки не пускается преступный мир, но Волохина не проведешь».
— Гражданочки! Покараульте, пожалуйста, мою одежду. У меня внучок бросил бабкино кольцо в пруд, полезу искать! Стыд-то какой, а что делать? — обратился он к двум бабкам с благородной просьбой, придумав эту ложь во спасение.
Ничего, ничего, не стесняйтесь! Только вряд ли вы его найдете в таком иле! — ответили пожилые дамы. — Мы покараулим вашу одежду, нам все равно нечего делать.
Милиционер быстро разделся до трусов и, опасаясь только за судьбу пистолета, оставленного в одежде, брошенной на попечение старушек, нырнул в пруд, туда, где рядом с декоративным домиком плавали два белых лебедя.
Волохин стал шарить по дну руками, пытаясь нащупать труп утонувшей собаки, схватился за большое металлическое кольцо, дернул на себя и открыл дверцу в какую-то светящуюся ярким светом трубу, куда его сразу же засосало водоворотом.
Тем временем, когда Волохин нырнул и с головой ушел в воду, к его одежде подбежал мокрый рыжий пес и очень лихо сграбастал ее своей пастью, да так ловко, что прихватил даже оба сандалета.
