Директор- рынка, как прилежные ученики первых классов, примерно положив ладошку на ладошку на полированном столе, был весь внимание. По виду он походил на отставного полковника или бывшего начальника райотдела милиции. Два посетителя, один из которых был пожилой джентльмен, похожий на турка, а второй — никто иной, как уже знакомый нам Гарун-аль-Рашид из ресторана на Лесной улице, деликатно уставились на капитан-бомжа.
— Я бы хотел заказать партию роз порядка тысячи штук, чтобы их доставили по указанному адресу сегодня к восемнадцати ноль-ноль. Мне бы хотелось, чтобы розы были увязаны в букеты. — Витя в разговоре с директором стал говорить от единственного лица, тогда как директор начал отвечать от лица множественного.
— Простите, товарищ, — с сожалением начал отставной полковник, — мы — государственная организация, Мы подобных услуг не оказываем, мы представляем только торговые площади, а доставкой по адресам мы исполкомом Моссовета заниматься не уполномочены. Если у вас есть претензии по чистоте или жалобы на грубость, мы примем меры.
Туземный царек расплылся в улыбке. Оказывается, этот, в морской форме, хотел взять его на испуг.
— Ваше имя Вадим Валерьевич? Очень приятно. У вас, конечно, много дел — за чистотой, за гиревым и весовым хозяйством следить. Отвлекитесь, пожалуйста. Один человек, с которым вы скоро познакомитесь, вам адресок оставил, куда розы нужно доставить к восемнадцати ноль-ноль, и просил передать этот маленький сверточек. Он очень вас просил не отказать ему в любезности.
Капитан-бомж достал одну из трех пачек и положил на бумажку с адресом.
— Гражданин, прошу вас, уберите с моего стола деньги. Еще раз говорю, это государственный рынок, а не частная лавочка.
«Оставь директору деньги с адресом и уйди!» — вспомнил Витя приказ адмирала.
Надо сказать, что директор, из чьего кабинета были прекрасно видны подступы к рынку, заметил подъезд двух шикарных лимузинов к его владению и узнал в них лимузины Ришара. Если на абсолютное большинство должностных и частных лиц Москвы и всего Советского Союза эти лимузины с их иностранными номерами производили сногсшибательное впечатление, то на узкий круг лиц, в который волей обстоятельств попал и директор Центрального рынка, эти лимузины такого сногсшибательного впечатления не производили. Вообще, вещь, происхождение и способ действия которой известны, производит гораздо меньшее впечатление, чем та, происхождение и способ действия которой окутаны тайной. К несчастью для капитан-бомжа, Вадим Валерьевич знал и о крошечной партии светлых полуморских костюмов, в один из которых сейчас был одет Шелковников, поэтому директор понял, что перед ним самозванец, но самозванец, который смог заполучить и костюм, и лимузины Ришара, то есть самозванец с деньгами, а значит, и с возможностями причинить ему, Вадиму Валерьевичу Триколорову, некоторые неприятности. Триколоров и в самом деле был полковником на пенсии, действительно, в недавнем прошлом, заведовал райотделом милиции, а теперь был брошен на укрепление рынка.
— Чуркин! — позвал Триколоров. — Чуркин!
Откуда-то — откуда, Витя не понял — возник сержант милиции.
— Передай деньги гражданину и проводи его из моего кабинета.
— Гражданин, мне, к сожалению, надо работать. У вас еще есть ко мне вопросы?
Туземный царек, который все еще был в кабинете, наслаждаясь Витиным крахом в качестве представителя всемогущественной элиты, подал голос.
— Пойдем, дорогой. Эсли тебе нужно тысячу штук роз, так бы сразу и сказал. Зачем бэспокоить товарища директора? Хоть дэсять тысяч роз!
Сержант Чуркин, взяв со стола пачку сторублевок, сунул их в руки Шелковникову и своими огромными лапами деликатно посмел тронуть его за ослепительные по своей ангельской чистоте и гладкости линий плечики полуморского костюма.
Шелковников чуть не расплакался. Он так чудесно вошел в роль человека из лимузина, он, как Жерар Филип, был сама интеллигентность, Гольц, если бы увидел, каких успехов достиг его ученик, поперхнулся бы тюремной баландой — и вдруг такой провал. По неизвестной причине его гонят со сцены. «Что бы на его месте сделал Сильвестр Сталлоне?» — мелькнула у бомжа счастливая мысль, которая почему-то очень часто посещает подобных людей, когда они попадают в трудное положение. «Надо сделать что-то необычайное!»
Триколоров машинально отодвинул от края стола пузырек с чернилами, которыми заряжал свою авторучку с золотым пером, он тоже знал за некоторыми людьми, попавшими в трудное положение, эту особенность — пить чернила или обливать ими белые стены.
Капитан-бомж сорвал с пачки банковскую ленточку и, раскрыв ее веером, бросил бумажки в потолок — сторублевки фейерверком разлетелись по кабинету.
— Эго вам за розы, а вот адрес, куда их доставить.
Витя сунул адрес в руку знакомому ему по ресторану Гарун-аль-Рашиду и, выпятив грудь, направился к выходу из кабинета.
— Чуркин! Задержи хулигана! Это провокация! Надо вернуть ему деньги.
Но Шелковников бросился бежать. Кроме сержанта Чуркина, за капитан-бомжем бросился и цветочный царек, но, так как оба они были созданы природой для тяжелой обороны, а не для кавалерийской атаки, преследование им удалось плохо. Во-первых, в дверях они столкнулись друг с другом и, как бывшие борцы в тяжелом весе, затеяли схватку за право первым выскочить за дверь, а во-вторых, когда более ретивому Чуркину удалось раньше соперника сорвать с петель дверь и вырваться на оперативный простор, он так разогнался по коридору, что не успел вовремя повернуть за угол и врезался в кабинет глазного бухгалтера. Цветочный царек, учтя опыт сержанта, вовремя притормозил и уже один погнался за Витей, который, впрочем, тоже бежал не во всю прыть, на какую был способен, так как очень дорожил незапятнанностью своего костюмчика. В торговом зале Шелковников стал ловко маневрировать между прилавками, производя в торговых рядах страшную сумятицу и панику.
— Мясник с ума сошел! Смотрите, какой нож у него в руке! Режет всех подряд! — Указал он публике пальцем на цветочника.
Хоть никакого ножа в руке у того не было, все явно увидели в руке у преследователя длинный сверкающий нож, с которого капала кровь, а несколько гражданок и даже один гражданин с ветеранскими планками увидели в руках у бегущего топор! В зале раздался визг и истошные крики.
— Милиция! Режут! Убивают!
Шелковников, прыгнув за прилавок с соленьями и едва не попав ногой в лоток с маринованным чесноком, перебросился во фруктовый ряд.
«Только бы не задеть рукавом клубнику! Черти, и когда они только успевают все это вырастить!» — взмолился он, обращаясь к проведению. Сделав сальто через прилавок с клубникой и черешней, он вырвался на финишную прямую. Здесь, оказавшись в цветочном зале, он успел молниеносно сторговаться с одним из продавцов и, сунув ему несколько сторублевок, схватить две охапки роз, после чего, сломя голову спасаясь от преследователей, выскочил на улицу под защиту черных лимузинов.
