— Это же номенклатура Бульдина, им все можно, захотел себе нос откусить и откусил, для них закон не писан.
Элеонора рассмеялась, щелкнув пальцами:
— Ты прав, с произволом бульдинских секретарей надо кончать! Следующий!
Из толпы гостей вышла большая группа представительных мужчин очень солидного вида, и один из них депутатским голосом начал говорить о вдовах и сиротах, оставшихся после побоища в Архангельском.
— Мы, передовые нелюди нового мышления, решили организовать в помощь сиротам Фонд милосердия, чтобы оказать им действенное вспоможение. Вы, Элеонора Константиновна, прославились на весь мир своей щедростью. У нас к вам три просьбы, не согласитесь ля вы их исполнить?
— Для вдов и сирот я готова на все.
Обрадованный председатель депутатской группы переглянулся со своими друзьями.
— Во-первых, мы просим разрешения организовать Фонд милосердия.
Элеонора согласно кивнула.
— Во-вторых, мы бы хотели просить у вас, ваше всемогущество, миллион долларов начального капитала в кредит под пятьдесят процентов годовых, который мы пустим в оборот, а также построим инвалидный дворец и создадим предпринимательские структуры.
— А в-третьих?
— А в-третьих, просим подождать с выплатой процентов два года.
Элеонора еще более благосклонно задумалась, но ненадолго. Она встала с креста и обвела толпу взглядом.
— Господа афернйцы, если я выполню вашу просьбу на две трети, это будет уже щедрым поступком, не так ли?
— Конечно! Очень щедро! Какое великодушие! — прокатилось по толпе.
— Тогда я из сострадания к вдовам и сиротам даю разрешение на открытке Фонда милосердия и согласна вообще не требовать процентов по долгу, ну, а за деньгами, господа, вам лучше обратиться в Международный валютный фонд.
Группа мошенников с депутатскими голосами, громко восхищаясь щедростью и мудростью своей повелительницы, отчего-то съежившись, затерялась в толпе.
— Есть еще желающие, чтобы их рассудили по справедливости, или господа с просьбами?
Элеонора оглядела своих подданных.
— Нет! Очень хорошо. Тогда откроем заседание трибунала.
Сидевшая на троне Завидчая встала и произнесла, показывая пальцем на древнюю сгорбленную старуху в цепях, в которой украинец узнал ту самую ведьму, с которой сражался на чердака. Рядом с нею стояла совсем юная девушка, тоже закованная в цепь.
— Вот они, бесстыжие, какова парочка! Лучше не придумаешь. Спелась старая дура с молодой, три тысячи лет отирается по всему миру, вонючая подстилка, спит с каждым мерзавцем, а ума нисколько не нажила, старая б..!
Завидчая вспыхнула, глаза ее блеснули настоящими молниями, и она продолжила, обращаясь к старухе:
— Я из-за тебя в постель легла с этим человечком, с каким-то Недобежкиным, а что получила взамен? Фальшивое кольцо! Шесть фантомов распылились, три громовика, пять змеевиков, подколодники, трубники — погибших не счесть.
Чечиров — весь обвязанный, Бульдин — калека. Да ты меня на одних пенсиях разорила. Послушала ее, у нее план был. Кольцами обменяться. Как трибунал решит, пусть так и будет.
Чечиров, Бульдин, зачитывайте постановление трибунала.
— Матушка-королевишна, все ты правильно сказала! — завопила Агафья, потрясая звонкими новенькими цепями, возя их змеями по блестящему наборному паркету. — И приговор твой верный. Виновата я, виновата! Все стерплю, шкуру с меня, мерзавки, содрать одну мало, семь шкур содрать надо, Матушка-государыня, раскрасавица, каких свет не видывал, светлая твоя головушка, дай слово молвить, а потом кожу с меня сдирай — заслужила.
Старуха довольно прытко на коленях подползла к подножью трона.
— В тюрьме сейчас Недобежкин, а кольцо он своей рукой должен снять и отдать. У тебя заклятье, а у него кольцо — все твое будет. Есть у меня хороший план, да и тот ведь план сработал, не моя вина, что кольцо настоящее фальшивым подменили, зато теперь не сорвется. Не вели казнить, матушка, нужна я тебе, потому что больше жизни тебя люблю, солнышко ты наше, счастья тебе желаю, раскрасавица.
Завидчая заколебалась. Села на трон и задумалась, тогда как хитрая Агафья продолжала своим необыкновенно жалобным голосом молить о прощении и обещать вернуть кольцо.
— Не верь ей, подлой стерве, — предостерег Артур сестру. — Сверни ей шею — и дело с концом. Что мы тебе кольца не добудем у какого-то человечишки? Да если надо, мы весь их Союз поганый, всю страну с ног на голову поставим, а кольцо вытрясем.
— Молчи, Артур, ты на свете-то живешь без году неделя, а туда же — хвастать, умничать. Говори, Агафья. Ладно уж, я не кровожадная. Какой у тебя план?
Агафья на коленях подползла к Завидчей и запричитала:
— У меня есть два плана. Прост мой первый план, очень прост. Ты его снова своими сладкими речами обольстишь, потом на какой-нибудь заморский остров вывезешь, где он среди пальм да бананов от любви совсем голову потеряет. А потом на пляже вечерком, когда вы в чем мать родила купаться будете, подарок сделаешь, ожерелье изумрудное с шеи снимешь и на него наденешь, он должен будет отдариться, вот кольцо у тебя и окажется.
Золотоволосая волшебница просияла.
— В самом деле, просто. Ну, ведьма, как же я сама не додумалась до такой простоты? Зачем же ты сразу этот план не применила?
— Повеселить тебя хотела, позабавить. Чтобы свадьба была, венчание, пляски. Чтоб ты порадовалась, матушка, посмеялась.
Маркелыч под столом сжал Волохину плечо.
— Вот оно что, Сашка. Слушай, что они гутарят.
Волохин кивнул и так же шепотом отозвался:
— Сколько нечисти понаехало. Смотри, весь зал битком набит, а это не дипломаты, оказывается, а бесы, колдуны и ведьмы всякие. Трудно нам будет, очень трудно с ними справиться.
— Ничего, Саша, с божьей помощью справимся, ты слушай, что они балакают.
— Значит, повеселить меня хотела! — снова заговорила Элеонора, загадочно и зловеще улыбаясь. — Первый план я принимаю и тебя прощаю, Агафья. Говори теперь, какой твой второй план?
— Второй мой план лучше первого. Сичас, матушка, от великого ума надоумились по всем тюрьмам белого света и в английских странах, и в американских, и негритянских странах Тюремные Олимпийские игры проводить. Кто в честном бою победит владельца кольца, тому по закону оно переходит. Надо подстроить, чтобы Недобежкина сделали участником игр. Мы даже, коль ты к нему благоволишь, его бронзовым, а не то так, раз он с тобой венчался. — Агафья, преотвратительно зыркнув на Завидчую и подмигнув бедной Варьке, продолжила: — серебряным чемпионом сделать можно. Зато на хвинале евтого молодца придушим или все кости ему переломаем да шею свернем, а кольцо тебе отдадим. Все честно будет. Горыныча трехглавого, колумбийского Костю Херерова, или по-ихнему Хосе Херера, превратим в каратиста, уж он с твоим аспирантом вмиг справится. Верное дело!
