Медсестра возвращается через несколько минут с директором — мистером Хансеном. Вместе с ним приходят мисс Вудс и мистер Зиглер, мои учителя. Мистер Хансен очень хорошо меня знает. Я бываю в его кабинете чаще, чем другие ученики. Он просматривает записи медсестры, пока она рассказывает ему о своих наблюдениях. Я боюсь встречаться с ним взглядом, этот страх вынесен из общения с матерью. А еще я не хочу ничего ему говорить. В прошлом году он позвонил маме и спросил, откуда у меня синяки. В то время он понятия не имел о том, что происходит на самом деле. Мистер Хансен знал только, что я — проблемный ребенок, крадущий еду. Когда я пришел в школу на следующий день, он увидел, что со мной сделала мать. Больше он ей не звонил.
Мистер Хансен хрипло говорит, что с него хватит. Я начинаю трястись от страха. «Он снова позвонит маме!» — молча кричу я. Не выдерживаю и начинаю плакать. Тело трясется, подобно желе, я всхлипываю, как ребенок, и прошу мистера Хансена не звонить матери.
— Пожалуйста, — скулю я, — только не сегодня! Вы не понимаете, сегодня же пятница!
Мистер Хансен уверяет, что не собирается звонить моей матери, и отправляет меня в класс. Первый урок уже закончился, так что я сразу иду на английский к миссис Вудворт. Сегодня контрольная на знание штатов и их столиц. Обычно я хорошо учусь, но в последние месяцы оценки перестали меня волновать, я сдался; уроки больше не помогают отвлечься от того, что творится дома.
Когда я вхожу в класс, остальные ученики начинают зажимать носы, шипеть и фукать. Учительница, заменяющая нашего обычного преподавателя, машет рукой перед лицом. Она не привыкла к моему запаху. Она протягивает мне листок с заданием так, чтобы я не подходил к ней слишком близко. Прежде чем я успеваю занять свое место позади всего класса и открыть окно, меня снова вызывают к директору. Класс вздыхает с нескрываемым облегчением. Я изгой, меня здесь не любят.
Я мчусь в учительскую; тяжело дышу — горло до сих пор болит после вчерашней «игры», придуманной мамой. Секретарь отводит меня в комнату, где отдыхают учителя. Она открывает дверь, и мне требуется несколько секунд, чтобы понять, кто меня ждет. За столом сидят мистер Зиглер, мой классный руководитель, мисс Мосс, учительница математики, школьная медсестра, мистер Хансен и полицейский. Я холодею от страха. Не знаю, что делать: бежать прочь или стоять тут и надеяться, что на меня обрушится крыша. Секретарь закрывает за мной дверь, а мистер Хансен делает знак, чтобы я проходил и садился. Я занимаю место во главе стола и сразу начинаю объяснять, что я ничего не крал… сегодня. Все почему-то улыбаются, хотя только что хмурились. Я еще не знаю, что они решили рискнуть своей работой ради моего спасения.
Полицейский объясняет, почему мистер Хансен вызвал его. Я съеживаюсь в кресле. Полицейский просит меня рассказать о маме. Я мотаю головой. Я и так слишком много болтал, моя мать непременно узнает об этом. Кто-то пытается меня успокоить. Кажется, это мисс Мосс. Она говорит, что все будет хорошо. Я тяжело вздыхаю, скрещиваю руки на груди и неохотно рассказываю о том, что со мной делает мама. Потом медсестра просит меня встать, чтобы полицейский мог рассмотреть шрам у меня на животе. Я пытаюсь убедить их, что это был несчастный случай (ведь мама на самом деле не собиралась бить меня ножом). Плачу и говорю, что мама наказывала меня только потому, что я плохой. Пусть они оставят меня в покое. Внутри ворочается холодный склизкий ком. Я знаю, что после стольких лет никто ничего не может сделать.
Через несколько минут меня просят выйти и подождать у секретаря. Пока я иду к двери, взрослые смотрят на меня и качают головой, словно с чем-то соглашаются. Я беспокойно верчусь в кресле, пока секретарь что-то печатает. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем мистер Хансен зовет меня назад в кабинет. Мисс Вудс и мистер Зиглер выходят мне навстречу. Они выглядят счастливыми и одновременно встревоженными. Мисс Вудс садится на колени и обнимает меня. Не думаю, что когда-либо забуду запах ее волос. Она отпускает меня и отворачивается, чтобы я не видел, как она плачет. Вот теперь мне действительно страшно. Мистер Хансен протягивает мне поднос с завтраком из школьной столовой. «Господи, неужели уже столько времени?» — молча удивляюсь я.
Я набрасываюсь на еду и заглатываю ее так быстро, что почти не ощущаю вкус. Через несколько минут от завтрака ничего не остается. Директор уходит и возвращается с коробкой печенья, но на этот раз просит меня есть помедленнее. Понятия не имею, что происходит. Может, за мной приехал отец, который давно уже не живет с мамой? Но это маловероятно. Полицейский спрашивает у меня домашний адрес и телефон. «Ну вот и все! — вздыхаю я про себя. — Я возвращаюсь в ад! Она снова меня накажет!»
Полицейский что-то записывает в блокнот, мистер Хансен и медсестра не мешают ему. Наконец он закрывает блокнот и говорит директору, что получил достаточно информации. Я оглядываюсь на мистера Хансена. Его лицо покрыто потом. Чувствую, как желудок скручивается в узел. Кажется, меня сейчас стошнит.
Директор открывает дверь; сейчас большая перемена, все учителя собрались перед его кабинетом и смотрят на меня. Мне ужасно стыдно. «Они знают, — думаю я, — они знают правду о моей матери. Всю правду». Для меня очень важно, чтобы они знали — на самом деле я не плохой. Я так хочу, чтобы меня любили, чтобы ко мне хорошо относились. Я выхожу в коридор. Мистер Зиглер поддерживает мисс Вудс. Она плачет, без конца всхлипывает и вытирает слезы. Она снова обнимает меня и быстро отворачивается. Мистер Зиглер жмет мне руку.
— Будь хорошим мальчиком, — говорит он.
— Я постараюсь, сэр. — Это все, что я могу сказать. Школьная медсестра молча стоит позади мистера Хансена. Все говорят мне до свидания. Теперь я точно знаю, что отправляюсь в тюрьму. «Ну и ладно, — думаю я, — зато там она не сможет меня достать».
Полицейский ведет меня к машине мимо столовой. Я вижу, как ребята из моего класса играют в вышибалы. Вот они заметили меня и остановились. «Дэвида арестовали! Дэвида арестовали!» — кричат они. Полисмен похлопывает меня по плечу и говорит, что все в порядке. Он сажает меня в машину, и мы отъезжаем от школы; я смотрю назад и вижу, что некоторые ребята с тревогой смотрят мне вслед. Перед тем как я ушел, мистер Зиглер предупредил меня, что расскажет остальным ребятам правду. Я бы все отдал, чтобы оказаться в классе, когда они узнают, что я не такой плохой, как они думали.
Через несколько минут мы подъезжаем к полицейскому участку Дэли-Сити. Я боюсь, что мама уже там, и не хочу вылезать из машины. Полицейский открывает дверь и аккуратно вытаскивает меня наружу. Он отводит меня в большой кабинет, где никого больше нет. Садится на стул в углу, чтобы напечатать какие-то документы. Я искоса поглядываю на него и медленно доедаю печенье. Я растягиваю удовольствие, наслаждаясь каждым кусочком. Неизвестно, когда мне удастся поесть в следующий раз.
Полицейский заканчивает с бумагами, когда время приближается к двум часам. Он снова спрашивает у меня домашний телефон.
