– Ой, мам, зайди на минутку! – Я втолкнула мать обратно, исполняя дочерний долг. Портрет современной дочери можно повесить на стену. В назидание потомкам, дескать, смотрите и любуйтесь, перед вами идеальные отношения отцов и детей в двадцать первом веке.
Мама еще долго изводила меня немым укором. А я молчала, не зная, как и чем утешить расстроенную родительницу. Кот забился на шкаф и зыркал оттуда злыми глазками, ожидая, когда семейные страсти улягутся. Наконец все улеглось, а кот сразу заорал, будто призывал на помощь все силы МЧС. Пришлось доставать его со шкафа посредством швабры.
– Мама, не сердись на меня, не изводись. У меня все в порядке. Я решила заняться бизнесом. И я люблю одного человека. У него нет имени. Он просто – Бобылев! Я люблю его, понимаешь?
Я прилегла на диванчик, прижалась к матери, пристроив голову на ее колени. Тепло и уютно, в компании недоставало только Саакяна. Мы теперь партнеры. Одна кровь и плоть.
– Понимаю, Инесса, твои годы уходят, тебе замуж выходить надо, – всхлипнула мама.
– Почему ты гонишь меня замуж? – с упреком сказала я.
– Ты – гордячка, Инесса, а мужчины не любят, когда над ними верх берут. Ни один мужчина не будет терпеть рядом с собой сильную женщину. Чего ты добиваешься, хочешь одна остаться? Я внуков хочу понянчить, – послышались подозрительные всхлипывания, сейчас разразится гроза.
– Мам, заканчивай спектакль. Мне не до твоих внуков сейчас. Мы с Саакяном свое дело начинаем, – с нажимом произнесла я. Мои слова с экономическим уклоном попали в мишень. В маминых глазах забрезжил хищнический огонек. Очередная жертва капитализма.
– Какой бизнес? – воскликнула мама. – Давай, рассказывай!
– Сглазить боюсь, тьфу-тьфу-тьфу. – Я поплевала через левое плечо, а кот нарочито утерся лапкой, дескать, нечего плеваться куда попало.
– А что вы продавать будете? Книги? – мама преобразилась. Она мгновенно забыла о слезах.
– Мы не только продавать собираемся, мы сначала создавать будем, – вытянув кверху палец, торжественно провозгласила я.
– Что-что-что создавать ты будешь, Инесса? – мама страстно желала добиться от меня немедленного ответа.
– Мы будем создавать живую воду, мам, – сказала я и устыдилась. Прозвучало как-то совсем уж нелепо. Живая вода. Смешно и банально.
– Как здорово! – с восхищением выдохнула мама. – Живая вода. Звучит! Это ты придумала, Инесса?
– Я, а что? – хмыкнула я. Маме нравится. Значит – попала в цель.
– Красиво звучит, люди с удовольствием купят вашу воду. А она – целебная? – не унималась мама.
– Разумеется, живая вода очень целебная. Она полезна для желудочно-кишечного тракта, для сердца, сосудов и еще чего-то там, – я немного покраснела. Все-таки трудно рекламировать свой товар перед родной матерью.
– Тогда у вас дело пойдет. Непременно пойдет. Вы разбогатеете. И ты наконец купишь машину. Скоро дача начнется, – мама ловко ввернула свой коронный козырь, сделав вид, что о даче сказала совершенно случайно, вырвалось у нее, ведь слово – не попугай.
– Я не о богатстве думаю, мама, мне дело нужно освоить, – сказала я и испугалась. Я говорила и представляла, как втыкаю шпоры в бока неповоротливой жизни, натягиваю поводья и во весь рост выпрямляюсь на облучке. Н-но, поехали, залетные! Инесса Веткина пошла на обгон. Позади остаются незадачливые седоки Бобылев и Слащев, Норкин, Голубенко и Аблашидзе. Целая вереница посредственностей. Мама смертельно побледнела, она испугалась – видимо, тоже представила родную дочь в роли ямщика.
– Не гони лошадей, Инесса, судьбу не обманешь. Надо прожить свою, женскую жизнь. Нечего залезать в мужские забавы. Ты – женщина, а не конюх, доченька, – устало проговорила мама.
Как только мы начинаем обсуждать мое будущее, мама сразу же стареет, прямо на глазах превращаясь в типичную старуху. Секрет двух поколений. И я доигрываю роль, слезаю с лошади, сматываю кнут, отвинчиваю шпоры, отпускаю коня на волю, пропуская мимо себя вереницу ездоков. И вновь превращаюсь в милую и добрую Инессу. И к маме мгновенно возвращается молодость. Она улыбается, на щеках появляются две милые кокетливые ямочки. Мы обнимаемся, нежничаем, котенок, глядя на нас, громко орет, требуя к своей особе хоть малую долю внимания.
– Дай вам бог, чтобы все получилось, – мама истово перекрестилась. Как в ней все уживается – и вера в бога, и устойчивые коммунистические убеждения. Одно другому не мешает, лишь бы ей было хорошо.
– Ты когда перевод закончишь? Я привезла деньги за первую часть, – мама выкладывает конверт на стол.
Побольше бы этих конвертов! И попухлее.
– Скоро, мам, скоро закончу, деньги нужны как воздух. – Я схватила конверт и заглянула в него. Двести долларов, мой первый гонорар, не густо.
– Так я поехала? – спросила мама и слегка замялась, видимо, ей не хотелось уезжать. Семейная идиллия в больших количествах вредна для женского организма.
– Хочешь – оставайся, места хватит, я рано ухожу, – не стала я разрешать мамины сомнения. Выбирать всегда нелегко. И беспокойная мама спешно засобиралась в дальнюю дорогу. Кот ходил следом за ней, мама в прихожую – он туда же, она в кухню – и он за ней.
– Хочешь бросить меня? – спросила я. – Уезжай. Мне предатели не нужны.
И Цезарь бойко затрусил к двери, предал все-таки, наверное, на него весна действует. Сладкая парочка благополучно удалилась восвояси. Я осталась одна на пару с тощим конвертом и незавершенным переводом. Уткнувшись в словари, едва расслышала телефонный звонок.
– Инесса, срочно собирайся и беги к поезду, – заорал Саакян, как зарезанный, но еще живой и в сознании.
– Зачем, Гош? Выползать ночью из квартиры не рекомендуют психологи и милиционеры, – заявила я, не скрывая удовольствия. – С какого рожна мне мчаться на вокзал? Мне и дома хорошо.
Я не сказала Гоше, что у меня срочный перевод. Все-таки Саакян – мой начальник, а боссы органически не переносят, когда сотрудники зарабатывают деньги на стороне. Это уже проверено на личном опыте. Гоше явно понравилась роль вождя всех времен и народов. Кроме меня, ведь у него нет никаких подчиненных. С женой не повезло, Гоша – вечный подкаблучник. Вот и пытается взять реванш.
– Бросай ты свой перевод, надо передать двести баксов в Москву! – завопил благим матом Саакян.
Все-таки он узнал про перевод, может, я сама проболталась? Или кот настучал, подлый прихвостень.
– А где я возьму двести баксов? – спросила я невинным тоном. – У меня нет таких денег. Посмотри на часы. Уже половина двенадцатого. Все поезда уже в Москве.
– Не все, – настойчиво гнул свою линию Гоша, он и не думал обижаться на меня. Почему он никогда не швырнет трубку? Юрист – не тот фрукт. Его голыми руками не возьмешь. Будет настаивать на своем до победного конца.
– Гош, ты успокойся. И объясни мне, в чем дело. Какой поезд, кому я должна двести зеленых и за что?
