– Меня зовут Эркюль Пуаро. Это мой друг, капитан Гастингс.
Я поклонился.
Она перевела глаза на меня.
– Я о вас слышала, – сухо сказала она. – Пойдемте. Дороти! –
обратилась она к блондинке.
– Да, Мэри?
– Миссис Лестер придет на примерку той шляпы а-ля Роза
Декрат, которую мы для нее делаем. Попробуйте другие перья. Пока, я скоро буду.
Она схватила маленькую черную шляпку, повесила ее на ухо,
несколько раз стукнула себя пуховкой по носу и коротко бросила Пуаро:
– Пошли!
Через пять минут мы сидели в ресторанчике на Довер-стрит.
Пуаро сделал заказ, и перед нами уже стояли коктейли.
– Итак, – сказала Мэри Драйвер. – Объясните: что все это
значит? В какую историю она попала?
– Значит, она попала в историю, мадемуазель?
– Кто, собственно, задает вопросы, вы или я?
– Я полагал, что их буду задавать я, – улыбнулся Пуаро. –
Насколько мне известно, вы с мисс Адамс были большими подругами.
– Верно.
– В таком случае прошу вас, мадемуазель, принять мои
уверения в том, что все свои действия я предпринимаю в интересах вашей покойной
подруги.
Последовала минутная пауза, во время которой Мэри Драйвер
обдумывала сказанное Пуаро. В конце концов она утвердительно кивнула головой.
– Я вам верю. Продолжайте. Что вы хотите знать?
– Правда ли, мадемуазель, что вчера ваша подруга обедала с
вами?
– Да.
– Она говорила вам, какие у нее планы на вечер?
– Конкретно о вечере она не говорила.
– Но что-то все же сказала?
– Да. Она говорила о чем-то, что, наверное, вас и
интересует. Учтите, это был секрет.
– Разумеется.
– Так, дайте подумать. Наверное, лучше мне все рассказать
своими словами.
– Прошу вас, мадемуазель.
– Карлотта была очень возбуждена. С ней это редко бывает.
Она не из тех, кто волнуется. Ничего определенного она не говорила, потому что
дала кому-то слово, но она явно что-то замышляла. Какой-то, я думаю,
колоссальный розыгрыш.
– Розыгрыш?
– Это ее слово. Правда, она не сказала, когда, где и каким
образом. Но... – Она нахмурилась. – Понимаете, она вовсе не любительница
розыгрышей и прочих не слишком умных шуток. Она серьезная, тихая, трудолюбивая
девушка. То есть мне кажется, что ее кто-то уговорил. И я думаю... учтите, она
этого не сказала...
– Да-да, понимаю. Что вы подумали?
– Я подумала... да я просто уверена, что каким-то образом
это связано с деньгами. У меня сложилось впечатление, что она заключила пари и
была абсолютно уверена, что выиграет. В то же время это не совсем верно.
Карлотта не заключает пари. Я, во всяком случае, такого не помню. ??о, как бы то
ни было, она рассчитывала получить деньги, это точно.
– Она говорила об этом?
– Не-е-ет. Просто сказала, что очень скоро сможет позволить
себе все, что угодно. Говорила, что теперь ее сестра, которая живет в Америке,
получит возможность навестить ее в Париже. Карлотта обожала свою младшую
сестру. Она у нее слабовата здоровьем и любит музыку. Вот все, что я знаю. Вас
это интересовало?
Пуаро кивнул.
– Да. Это подтверждает мою теорию. Но, правду сказать, я
надеялся на большее. Я предполагал, что мисс Адамс дала слово молчать. Но я
надеялся, что, как женщина, она сочла возможным поделиться секретом с лучшей
подругой.
– Я пыталась разузнать у нее, в чем дело, – призналась мисс
Драйвер, – но она только отшучивалась и пообещала рассказать все в другой раз.
Пуаро помолчал и затем спросил:
– Вам известно имя лорда Эджвера?
– Какого лорда Эджвера? Которого убили? Это о нем напечатано
в сегодняшних газетах?
– Да. Как вы думаете, мисс Адамс была с ним знакома?
– Не думаю. Да нет, не была. Хотя погодите...
– Да, мадемуазель... – с готовностью подхватил Пуаро.
– Сейчас-сейчас... – Она нахмурилась и сдвинула брови,
припоминая что-то. – Вспомнила! Она однажды говорила о нем. И со злостью!
– Со злостью?
– Да. Она сказала... как это... что нельзя позволять таким
черствым и жестоким людям ломать чужие жизни. Она сказала... вы подумайте!..
что всем было бы только лучше, если бы он умер.
– Когда она это говорила, мадемуазель?
– Примерно месяц назад.
– Почему речь зашла о лорде Эджвере?
После бесплодных попыток что-нибудь вспомнить Мэри Драйвер
покачала головой.
– Не знаю, – сказала она. – Она упомянула его имя, а вот
почему... может быть, в газетах что-то было? Помню только, меня удивило, что
Карлотта с такой ненавистью говорит о человеке, с которым даже незнакома.
– В самом деле, странно, – задумчиво протянул Пуаро. –
Скажите, мисс Адамс принимала веронал?
– Первый раз слышу.
– Вы когда-нибудь видели у нее в сумочке маленькую золотую
шкатулку с рубиновыми инициалами К.А.?
– Маленькую золотую шкатулку? Я уверена, что нет.
– Не знаете ли вы, где мисс Адамс была в ноябре прошлого
года?
– Сейчас скажу. В конце ноября она ездила в Штаты, а перед
этим была в Париже.
– Одна?
– Конечно, одна! Извините... может быть, вы не это имели в
виду. Почему-то стоит упомянуть Париж, как всем сразу мерещится что-то гадкое.
А на самом деле это такой красивый, чинный город! Карлотта была не из тех, с
кем туда ездят на уик-энды.
– А теперь, мадемуазель, я собираюсь задать вам очень важный
вопрос. Был ли в жизни мисс Адамс мужчина, к которому она относилась иначе, чем
к другим?
– Нет, – твердо ответила Мэри. – Сколько я ее помню, она
целиком была поглощена своей работой и заботами о младшей сестре. Чувство долга
было у нее развито очень сильно, она ощущала себя главой семейства. Поэтому я и
отвечаю на ваш вопрос «нет» – строго говоря, «нет».
– Вот как! А говоря не слишком строго?
