– Просто толкнул дверь и вошел?
– Нет, у него был ключ.
– Какой был номер дома?
– То ли 17, то ли 19. Я решил подождать еще, хотя это уже
выглядело подозрительно. Минут через пять они вышли оба, вернулись в машину и
сказали, чтобы я ехал назад к Ковент-Гарден. Вышли они немного раньше,
расплатились – честно скажу – щедро, и я подумал, что все в порядке. Хотя
теперь вижу, что нет.
– Вам ничего не грозит, – успокоил его Джепп. – Взгляните-ка
на эти фотографии и подумайте, нет ли среди них той самой барышни.
Перед таксистом разложили фотографии похожих между собой
девушек. Я с интересом заглянул через его плечо.
– Вот она, – сказал Джобсон, без колебаний указывая на
снимок Аделы Марш в вечернем платье.
– Вы уверены?
– Да. Бледная, темные волосы.
– Теперь мужчина.
Перед ним разложили другой набор фотографий. Он долго и
внимательно разглядывал их, затем покачал головой.
– Не знаю. Точно сказать не могу. Может, этот, а может, и
этот.
И таксист указал на два снимка молодых людей того же типа,
что и Рональд Марш, оставив без внимания его самого.
Когда Джобсон вышел, Джепп бросил фотографии на стол.
– Неплохо. Жаль, конечно, что он не совсем четко распознал
его светлость. Фотография старая, семилетней давности, но другой я достать не
смог. Да, лучше бы он был поточнее. Впрочем, и так все ясно. Два алиби – одним
ударом. Это вы хорошо сообразили, месье Пуаро.
Пуаро потупился.
– Когда я узнал, что мисс Марш и ее двоюродный брат
одновременно были в Опере, мне подумалось, что они могли провести вместе один
из антрактов. Их спутники, разумеется, считали, что они не покидали театра, но
получасовой антракт позволяет съездить на Риджентгейт и вернуться. Как только
новый лорд Эджвер пустился в подробности своего алиби, я решил, что он это
делает неспроста.
– Подозрительный стреляный воробей, вот вы кто, – сказал
Джепп с нежностью. – Правильно, так и надо, иначе в этой жизни пропадешь. Его
светлость – тот, кто нам нужен. Глядите сюда.
И он протянул нам лист бумаги.
– Телеграмма из Америки. Они связались с мисс Люси Адамс.
Письмо пришло сегодня утром. Оригинал она отдавать не хотела, да в этом и нет
необходимости, но она охотно разрешила снять с него копию. Вот, читайте, о
большем и мечтать нельзя.
Пуаро впился глазами в телеграмму. Я тоже заглянул ему через
плечо:
Передаем текст письма, полученного Люси Адамс, от 29 июня,
обратный адрес: Лондон, Роуздью-мэншнз, 8. Начало: Милая сестренка, прости, что
так сумбурно написала на прошлой неделе, но я совсем замоталась. Все
замечательно! Рецензии прекрасные, сборы полные, и все очень ко мне добры. У
меня появились здесь друзья, и думаю, что в будущем году приеду в Лондон месяца
на два. Русская балерина зрителям нравится, и американка в Берлине тоже, но
наибольший успех по-прежнему имеют сцены «В заграничной гостинице». Я так
волнуюсь, что сама не понимаю, что пишу. Сейчас я объясню тебе почему, но
сначала докончу о том, как меня принимают. Мистер Хергшаймер страшно мил и даже
собирается свести меня с сэром Монтегю Корнером, который может все. На днях я
познакомилась с Сильвией Уилкинсон, и она сказала, что в восторге от того, как
я ее изображаю, – и это уже прямо связано с тем, что я собираюсь тебе
рассказать. Она мне не слишком нравится, потому что один человек рассказывал
мне недавно, как она с ним некрасиво обошлась, но об этом в другой раз. Ты,
наверное, знаешь, что она замужем за лордом Эджвером? О нем я тоже наслышана, и
поверь мне, он очень неприятный человек. Своего племянника Рональда Марша –
помнишь, я тебе о нем писал, – он буквально выгнал из дома и перестал
выплачивать ему содержание. Он сам рассказал об этом, и мне его было ужасно
жаль. Ему понравилось мое представление, и он говорит: «Сам бы лорд Эджвер
ничего не заметил. Беретесь выиграть для меня пари?» Я рассмеялась и говорю:
«За сколько?» Люси, дорогая, ответ меня просто потряс: «За десять тысяч
долларов». Подумай, десять тысяч долларов, только чтобы помочь кому-то выиграть
глупое пари! «За такие деньги, – сказала я, – можно разыграть хоть самого
короля в Букингемском дворце, и пусть меня привлекут к суду за оскорбление Его
Величества». После чего мы все обсудили в деталях.
Через неделю напишу подробно, и ты узнаешь, удался мне этот
номер или нет. Но в любом случае, дорогая Люси, я получу десять тысяч долларов!
Люси, сестренка моя драгоценная, представляешь, что это для нас значит?! Все,
мне пора «на розыгрыш». Целую тебя много-много раз, милая сестренка. Твоя
Карлотта».
Пуаро положил письмо на стол. Я видел, что оно его глубоко
тронуло. Реакция Джеппа была совершенно иной.
– Он у нас в руках, – возбужденно сказал Джепп.
– Да, – отозвался Пуаро тусклым голосом.
Джепп посмотрел на него с недоумением.
– Вы недовольны, мсье Пуаро?
– Отчего же... Просто я себе это иначе представлял.
И он обвел нас тоскливым взглядом.
– Но скорее всего так оно и было, – проговорил он как бы про
себя, – да, скорее всего так.
– Именно так! Вы с самого начала так считали!
– Нет-нет, вы меня не поняли.
– Разве вы не говорили, что за всем этим кроется некто, а
девушка ничего не подозревала?
– Да-да.
– Чего же вы еще хотите?
Пуаро вздохнул и не ответил.
– Странный вы человек, мсье Пуаро. Ничто вас не радует. А
ведь какая удача, что мисс Адамс написала это письмо!
Пуаро оживился.
– Да, этого убийца предусмотреть не мог. Когда мисс Адамс
согласилась взять десять тысяч долларов, она подписала себе смертный приговор:
убийца полагал, что принял все меры предосторожности, но она, в своей
невинности, его перехитрила. Мертвые говорят. Да, порой и мертвые говорят.
– Я никогда не думал, что она действовала в одиночку, –
заявил Джепп и даже не покраснел.
– Да-да, – рассеянно отозвался Пуаро.
– Что ж, пора за дело!
– Вы собираетесь арестовать капитана Марша – то есть лорда
Эджвера?
– Конечно! Он изобличен.
– Вы правы.
– Почему вас это так угнетает, мсье Пуаро? Потому что вы
любите только трудности? Перед вами доказательства вашей собственной правоты,
но вы все равно недовольны. Или они вам кажутся сомнительными?
