Мы дружно охнули, а Пуаро безмятежно продолжал:
– Видите, я показываю вам все свои ошибки. Гастингс знает,
что я задавал себе пять вопросов и на три из них легко нашел ответы. Кто
перехватил письмо? Наверняка Брайан Мартин. Другой вопрос – что заставило лорда
Эджвера радикально изменить свои взгляды и согласиться на развод? Я полагал,
что либо он снова хотел жениться, либо стал жертвой шантажа. У лорда Эджвера
были своеобразные вкусы. Возможно, кто-то докопался до каких-нибудь фактов его
биографии, которые если и не позволили бы его жене требовать развода по
английским законам, грозили бы ему скандалом. Думаю, этим и воспользовалась
леди Эджвер. Лорд Эджвер предпочел избежать скандала и уступить. Но он не
считал нужным скрывать свою ярость, когда думал, что его никто не видит, – этим
и объясняется выражение его лица, которое случайно подметил Гастингс. Это же
объясняет и ту поспешность, с которой он сказал «во всяком случае, не из-за
того, что было в ее письме», хотя я не успел еще и предположить, что дело как
раз в нем.
Оставались два вопроса. Первый: почему в сумочке мисс Адамс
оказалось не принадлежавшее ей пенсне? И второй: почему кто-то звонил леди
Эджвер в дом сэра Монтегю? Брайана Мартина я с этими вопросами соединить никак
не мог и вынужден был прийти к выводу, что либо я заблуждаюсь относительно мистера
Мартина, либо задаю не те вопросы. В отчаянии я еще раз очень внимательно
перечитал письмо мисс Адамс и кое-что нашел. Да, я нашел кое-что новое!
Смотрите, вот это письмо. Видите, как оторвана страница?
Неровно, как это часто бывает. Представьте теперь, что в последнем слове была
еще одна буква, «а»...
Понимаете? Да-да, вы правы. Карлотта Адамс написала не «он»,
а «она». Розыгрыш придумала женщина!
Я составил список всех женщин, которые имели какое-либо
отношение к этому делу. Помимо Сильвии Уилкинсон, их оказалось четверо: Адела
Марш, мисс Кэррол, мисс Драйвер и герцогиня Мертонская.
Из этих четверых меня больше всего интересовала мисс Кэррол.
Она носит пенсне, она находилась в ту ночь в доме лорда Эджвера, и она дала
неточные показания, стремясь очернить леди Эджвер. Кроме того, она чрезвычайно
энергична, собранна и способна на решительный поступок. Повод был мне неясен,
но в конце концов, она работала у лорда Эджвера не один год, и у нее мог быть
повод, о котором нам ничего не известно.
Я также не мог исключить из этого списка и мисс Аделу Марш.
Она сама призналась мне, что ненавидела отца. Она нервная, импульсивная
девушка. Что, если в тот вечер она, очутившись в доме, заколола отца, а затем
хладнокровно отправилась в свою комнату за жемчугом? Представляете, в какой она
пришла ужас, когда обнаружила в холле горячо любимого кузена, который
последовал за ней, вместо того чтобы оставаться на улице?
Этим легко объяснить ее волнение в последующие дни, но его
так же легко объяснить ее невиновностью и страхом, что убийство все-таки
совершил ее кузен. Кроме того, я обратил внимание на одну мелочь. Как вы
помните, на золотой шкатулке, найденной у мисс Адамс, стоял инициал Д., а я
слышал, как кузен мисс Марш называл ее «Дела». В ноябре прошлого года она еще
жила в Париже и могла встретиться там с Карлоттой Адамс.
Вы можете сказать, что нелепо было включать в этот список
герцогиню Мертонскую. Но когда она приходила ко мне, я понял, что имею дело с
человеком фанатического склада. Для нее вся жизнь сосредоточилась в сыне, и она
вполне могла возненавидеть женщину, которая вознамерилась «погубить» его, до
такой степени, чтобы организовать против нее заговор.
Теперь мисс Мэри Драйвер...
Он замолчал и посмотрел на Мэри. Она не отвела взгляда.
– Что у вас против меня? – спросила она.
– Ничего, мадемуазель, кроме того, что вы – друг Брайана
Мартина и что ваша фамилия начинается с Д.
– Маловато.
– Но это не все. Вы обладаете умом и силой воли, которых
хватило бы на то, чтобы совершить преступление. Остальные слабее вас.
Мэри закурила сигарету.
– Продолжайте! – весело сказала она.
– Действительно ли у Брайана Мартина было алиби или нет –
вот что меня занимало. Если да, кто тогда вошел в дом, как утверждает Рональд
Марш? И тут я вспомнил, что дворецкий лорда Эджвера очень похож на мистера
Мартина. Его-то и видел капитан Марш. Я подумал, что, возможно, дело обстояло
так: дворецкий обнаруживает, что его хозяин убит. На столе у него он находит
конверт с французскими банкнотами на сумму, соответствующую ста фунтам. Он
забирает деньги, выскальзывает из дома, оставляет их на хранение какому-нибудь
дружку и возвращается назад, открыв дверь ключом лорда Эджвера. На следующий
день труп обнаруживает служанка. Дворецкий считает, что ему ничто не грозит,
поскольку убежден, что хозяина убила леди Эджвер, а деньги его дружок наверняка
поменял на фунты еще до того, как их пропажа была обнаружена. Однако, когда
выясняется, что у леди Эджвер алиби, и Скотленд-Ярд начинает интересоваться его
биографией, он предпочитает исчезнуть.
Джепп одобрительно кивнул.
– Но что касается пенсне, ясности у меня по-прежнему не
было. Если его владелицей была мисс Кэррол, то тогда все сходилось. Она могла
перехватить письмо, а обсуждая детали розыгрыша с Карлоттой Адамс или
встретившись с ней в вечер убийства, могла случайно или в волнении обронить
пенсне, а та могла его подобрать.
Но пенсне, как я выяснил, не принадлежало мисс Кэррол. Мы с
Гастингсом возвращались домой, я был расстроен неудачей и пытался привести в
порядок свои мысли. И вот тогда случилось чудо.
Сначала Гастингс стал вспоминать происшедшее в определенной
последовательности. Он обратил мое внимание на то, что Дональд Росс, один из
тринадцати ужинавших у сэра Монтегю гостей, встал из-за стола первым. Я был
слишком занят своими размышлениями и не обратил на слова Гастингса особого
внимания, хотя и отметил механически, что, строго говоря, первой из-за стола
поднялась леди Эджвер, которую позвали к телефону. Росс же встал первым из-за
стола, когда окончился ужин. Подумав о леди Эджвер, я вспомнил детскую загадку,
которая, как мне казалось, понравилась бы леди Эджвер – это был ее уровень. В
шутку я загадал ее Гастингсу, но ему, как королеве Виктории, было не смешно.
Потом я стал думать, кто бы мог рассказать мне об отношениях Брайана Мартина и
Сильвии Уилкинсон. От нее я бы, разумеется, ничего не узнал. И тут, когда мы
переходили дорогу, оказавшийся рядом прохожий сказал простую фразу.
Он сказал своей спутнице, что кто-то там должен был «сразу
же расспросить Эллис». И мне все стало ясно.
Он оглядел нас.
– Да-да, пенсне, телефонный звонок, низенькая дама,
забравшая шкатулку из парижского магазина. Ну конечно же, Эллис, горничная мисс
Уилкинсон. Я быстро сложил в уме все остальное: свечи – тусклое освещение –
миссис Ван Дузен – и я понял!
