Андрюшка смеялся на такие слова и тратил свой пятнарик на конфетки, которыми поощрял Абрека за заслуги.
А когда Слизкин учился в десятом классе, Абрек прославился на весь поселок, поймав двух залетных воров, которые неслись со всех ног мимо прогуливающегося Андрея, а за ними местные милиционеры с пустыми кобурами отставали.
— Фас! — приказал Слизкин, и Абрек рванулся за преступниками, будто каждый день этим трудом занимался.
В собаку даже стреляли, но лишь шерсть опалили. Зато Абрек в отместку потрепал задницы залетных, за что получил от местных стражей порядка двадцать килограммов отварных костей и два дня занимался ими, урча от удовольствия.
А в мае Слизкина вызвал местный участковый и предложил работать в милиции, конечно, с собакой Абреком. Андрей согласился, так как других способностей в себе не ощущал, кроме как для работы с животными.
— Тебе же в армию! — привел самый важный аргумент начальник поселковой милиции.
— Ага, — согласился Слизкин.
Он окончил школу и на следующий день надел милицейскую форму. Начальник хохотнул в кулачок, глядя, как у парня в плечах узко, а в бедрах широко, назвал его штатным кинологом и положил зарплату в три доллара плюс премиальные.
Бабка Нина, гордая внуком, всю ночь подгоняла синюю форму под фигуру Андрюшки и радовалась, что при возвращении из зоны отцеубийц, внуковых родителей, парень сам даст отпор извергам.
Собственно говоря, надежды, конечно, были на Абрека и на его стальную челюсть, но командовал им все-таки Андрюшка.
Но загадываем мы одно, а происходит другое.
Родители Слизкина освободились почти одновременно, сошлись на каком-то дремучем полустанке и двинули в родные края, по пути разоряя винные магазины. За нездешнюю дерзость разбойников прозвали на американский манер — Бони и Клайд, фильм недавно прошел по ТВ.
Особенно дерзким явилось нападение на церковь, которое придумал, мучимый похмельем, юридический отец Андрюшки.
На утреннем причастии в маленькую деревенскую церковь ворвались мужик с бабой, которые, не убоявшись Бога, отняли у батюшки всю кровь Христову, марочный «кагор», по случаю пасхальной недели используемый, и выдули нектар на задках церковной земельки. Заодно они ободрали со стен иконы с образами, батюшку лишили креста с камушками, а паре прихожан морды почистили….
Так Слизкин получил свое первое задание.
— Бери Абрека и дуй в Монино, — скомандовал поселковый начальник. — Там у участкового бутылка пустая имеется, пусть кобелек понюхает, может, след возьмет.
— Так точно! — обрадовался Андрюшка.
А монинский участковый совсем не обрадовался появлению кинолога с собакой.
— Чего у тебя с ногами? — поинтересовался он.
— Болезнь, — вздохнул Слизкин.
— А как же ты за кобелем побежишь, не ровен час, след возьмет?
— Не знаю… Как-нибудь…
— И что, бегал уже?
— Не-а. Первый раз…
Участковый чуть было не расплакался от такой подмоги, но пустую бутылку из-под кагора все-таки дал понюхать возле церковной оградки кавказцу, который тотчас сделал стойку, а услышав Андрюшкин приказ: «Ищи», — рванул в сторону леса, словно гоночный болид. Абрек был уже среди первых деревьев, когда рядовой Слизкин только стартовал.
— У меня поводок двадцатиметровый! — попытался успокоить кинолог монинского участкового, который от наблюдения сей картины жить не хотел.
— Побегу! — сообщил Андрюшка.
— Беги! — смахнул слезу милиционер.
И Слизкин побежал, и был похож его бег на езду плохо смазанной телеги. Криво бежал, не быстро, но стабильно!
Через полчаса передвижения в пространстве Слизкин заметил дымок на краю полянки и фигуры двух людей, сидящих возле костра.
Он остановился, чтобы отдышаться для решаюидего броска, сдерживая мощь Абрека, который драл поводок, прикусывая его между клыками, но молчал, не лаял.
Андрюшка отстегнул карабин и второй раз в своей жизни скомандовал «фас»!
Кавказцу понадобилась лишь пара мгновений, чтобы одержать победу и кинолог услышал женские вопли, перемежающиеся мужицкой матерщиной.
Побегу, подумал Слизкин. А то загрызет ведь!..
Он добежал до полянки, по которой катался клубок из человеческих тел, в который успешно вгрызся Абрек и драл фигуры за телогрейки, разбрасывая по округе ошметки ваты.
Вот они какие, Бони и Клайд!
— А-а-а! — кричала женщина.
— О-о-о! — вторил ей мужик.
Ситуация была под контролем, а потому Слизкин скомандовал «фу», оттаскивая разгоряченного пса от преступников.
— Лицом в землю! — вскричал Андрюшка.
Оба рваных подчинились беспрекословно, а лицо мужика пришлось прямиком в край муравейника. От этой ситуации он начал покрикивать, а Слизкин неловко надевал наручники на задержанных.
Наконец он закончил.
— Все, можете вставать!
С охами и ахами пара перевернулась лицами к небу и уставилась на милиционера изумленно.
— Андрюшка! — воскликнула мать.
— Сынок!
— Мама? — удивленно отозвался Слизкин. — Папа?
— Да что ж ты, сынок, в менты пошел! — таращила глаза мамаша, косясь взглядом на Абрека.
— Опозорил, гаденыш! — гавкнул отец, но тут кавказец прикусил его слегка за ногу, заставив папу замолчать.
— Другой работы в поселки нету, — сказал Андрюшка. — А за что вы дедушку убили?
— А потому что он сукой был, твой дед!
— А вы кто?
— Мы — родители твои! — ощерился папаша.
— А чего вы оба чернявые, а я рыжий? — поинтересовался Слизкин.
Здесь Андрюшкин отец вдруг задумался, а мать сделала вид, что вопрос не ей задан, а просто в пространство проговорен.
Отец все думал, шевеля губами, будто что-то подсчитывал… Неожиданно русский Клайд нанес ловкий удар своей подруге ногой в живот, приговаривая: «Утроба грязная! Сука немытая!..»
Мамаша взвыла, скорчилась и к сыну оборотилась.
— Что ж, ты сынок, мать свою позволяешь обижать!
Слизкину не понравилось действие отца, он хотел было применить Абрека матери в помощь, но сначала поинтересовался:
— А кто папа мой? Настоящий?
— Да-да! — поддержал Андрюшку убивец деда. — Где ты рыжего-то нашла, любительница цветного кино?!. Разве этот шисенок похож на меня, на мужика?! Меченный он! Шельма! — Он вновь попытался ногой достать материнское брюхо, но Слизкин был начеку и ослабил поводок, чем не преминул воспользоваться Абрек, вонзивший свои клыки в лодыжку лже-папаши.
