– Теперь это уже не имеет значения. Что было потом?
– Я собрала все пакеты, выбежала из мотеля и сложила их в
машину. Я знала, что до фермы пять минут езды, и там, около нее, есть большой
контейнер для мусора. На ферме пользуются сухим льдом для хранения рыбы… Вот я
и подумала, что, если я сложу пакеты в контейнер, сухой лед испарится до того,
как кто-нибудь увидит содержимое контейнера, все решат, что это мусор с фермы…
То есть использованные пакеты из-подо льда, в которых хранилась форель…
– Продолжайте.
– Подумав так, я оказалась просто кретинкой, потому что
совершенно забыла об отпечатках пальцев. О, мистер Мейсон!.. Если бы вы меня
простили, я бы никогда, никогда больше вас не обманывала!
– Продолжайте, я должен точно знать, что же произошло.
– Ну, когда лейтенант Трэгг показал этот кусочек от пакета и
вы заговорили об отпечатках пальцев, я просто похолодела, у меня все внутри
затряслось. Только тут я подумала, что могла оставить на них отпечатки пальцев.
Вам это было неизвестно, а я прекрасно знала, что по специальному заказу на
пакетах для льда фермы Осгуда была напечатана ее реклама. Вот ее кусочек я и
увидела на том обрывке, который держал в руках лейтенант Трэгг.
– Он и хотел, чтобы вы это увидели! Я же говорил вам, что
расставлена ловушка. Лейтенант послал своих ребят на ферму, а вы угодили ему прямо
в руки.
– Только сейчас я это поняла, тупая идиотка!..
– Вернемся к тому, что вы сделали дальше. Вы собрали все
пакеты и отнесли их в машину, отвезли на ферму и засунули в мусорный бак.
– Точно.
– Просто бросили их сверху?
– Конечно нет, я засунула руку и перемешала весь мусор, так
что пакеты оказались на дне, чтобы никто их случайно не увидел: не хотела,
чтобы такое количество пустых контейнеров из-подо льда привлекло чье-то
внимание. К тому же… на двух из них были размазанные пятна крови.
– Пока вы возились с ними, у вас и замерзли так сильно руки?
– Ну конечно, я даже сразу не почувствовала, как они у меня
окоченели.
– Значит, вы все-таки вспомнили о рекламной надписи, пятнах
крови и отпечатках пальцев на пакетах и, решив, что горизонт чист и полиция за
вами не следит, отправились их выбрасывать. Ну а что вы собирались с ними
делать дальше?
– Я собиралась сложить их все в мешок и утопить,
предварительно уничтожив отпечатки. Мне показалось, что полиция все-таки может
их обнаружить, и потому я хотела намочить их предварительно в воде, считая, что
это окончательно уничтожит отпечатки.
– Вы нашли все десять контейнеров, когда вернулись?
– Да.
– Все десять?
– Да.
– Включая и те, на которых была кровь?
– Да, все.
– Что же случилось дальше?
– Совершенно внезапно мне в лицо ударил сноп света.
Навстречу шел человек, позади него шел еще один мужчина. Тот, что был впереди,
направил свет мне прямо в лицо и сказал: «Леди, мы из полиции, не шевелитесь».
– Что же сделали вы?
– Я закричала и так испугалась, как никогда в жизни, у меня
внутри все перевернулось…
– Итак, вас поймали с поличным. У вас возникло чувство вины.
Вы пытались оправдаться. Что вы при этом говорили?
– Мистер Мейсон, я была не в состоянии вымолвить ни слова. Я
пыталась собраться с мыслями… Я готова была отдать на отсечение свою правую
руку, чтобы какая-то спасительная ложь пришла мне на ум. Но я абсолютно
потеряла дар речи.
– Понимаю, но они продолжали на вас давить, требуя
объяснений. Спрашивали, что вы тут делаете, у мусорного бака. Говорили, что,
если вы объясните свои действия, они все поймут. Они прекрасно знали, что
человек в вашем положении часто совершает поступки, за которые ему стыдно, что
очень часто он и в самом деле кажется виновным, хотя почти всегда его поступкам
можно найти логическое объяснение.
– Мистер Мейсон, как вы точно угадали, что они говорили!
Откуда вам это известно?
– Это стандартная линия поведения полиции. Они обращают
внимание на все – как вы держитесь, какова ваша реакция на их вопросы… Вы ведь
пытались оправдываться?
– Я была не в состоянии, мне было абсолютно нечего им
сказать. В конце концов я взяла себя в руки и заявила, что поскольку они мне не
верят и любые мои объяснения обернутся для меня плохо, то им надо увидеться с
моим адвокатом.
– И они вас задержали?
– Они сказали, что задерживают меня, посадили в машину и
отвезли в тюрьму. Потом за мной пришла женщина-полицейский, и они допрашивали
меня несколько часов.
– Как вы себя вели?
– Спокойно. К тому времени я поняла, что чем больше они из
меня вытащат, тем хуже мне будет. Поэтому я решила молчать. Надо было себя
вести по-другому?..
– В таких обстоятельствах только так и нужно, – ответил,
обдумывая создавшееся положение, Мейсон. – Ну а теперь объясните мне, почему вы
все-таки поставили именно на эту лошадь? – внезапно задал вопрос адвокат. – Кто
вам подсказал?
– Мне никто не подсказывал!
Раздраженный Мейсон поднялся, собираясь уходить.
– Что ж, Ненси, иногда приходится расставаться до срока. Вы
мне лгали слишком долго, и я должен вам сказать, что, по-моему, вы не умеете
лгать. Не знаю, может, у вас мало практики или вы слишком низкого мнения об
интеллекте окружающих вас людей. Но вы…
– Мистер Мейсон, пожалуйста, поверьте, я говорю чистую
правду!
– Не стройте из себя дуру. У вас должны были быть очень
веские причины ставить на ту лошадь. Она никому не известна, и без наводки
никто не мог бы предположить, что она выиграет, потому и выигрыш ваш так велик.
Когда молодая женщина в вашем положении ставит пять сотен долларов на такую
лошадь и неожиданно для всех выигрывает, она действует совсем не по наитию. И
это ясно всем, уверяю вас.
С этими словами Мейсон направился к двери.
– Подождите, мистер Мейсон, подождите, я вам расскажу.
Полуобернувшись, адвокат остановился.
– Мистер Мейсон, у меня не было никакой информации. Мне
никто не подсказывал, на кого ставить. Я просто… я просто поставила на нее,
потому что… разве вы не понимаете, это была единственная лошадь, на которую я
могла… поставить!
– Нет, я этого, увы, не вижу.
– Это из-за Рода, – наконец выдавила из себя Ненси.
– Рода? Вашего брата?
– Да. Он растратил несколько тысяч долларов, и кто-нибудь
мог это обнаружить, а он не мог никак их вернуть.
