– По тому же градуснику?
– Да, сэр.
– Вы потом проверили это термометром доктора, и он показал
то же самое, правильно?
– Вернувшись в полицейский участок, я тщательно проверял его
в течение часа.
– И к какому выводу пришли?
– Я определил, что он показывает температуру абсолютно
точно.
– Еще что-нибудь необычное привлекло ваше внимание?
– Да, меня удивила необычная температура надетых на убитом
вещей и температура в самой ванной комнате. Я стал искать – и нашел под телом
обрывок клееного пакета от контейнера.
– У вас он с собой?
– Да. – Трэгг положил на стол кусочек пакета, который с этой
минуты тоже становился уликой.
– Что вы затем сделали?
– Выйдя из мотеля, я отправился к машине, в которой меня
ждали Мейсон и его клиентка. Я сказал им обоим, что этот обрывок пакета был, по
моему мнению…
– Одну минуточку, – прервал его Норрис. – Я не нуждаюсь в
данный момент в вашем мнении по этому поводу. Хочу только услышать, что вы
сказали обвиняемой и ее адвокату Перри Мейсону. Хочу знать, о чем вы говорили в
их присутствии.
– Да, сэр, понимаю. Я заявил обоим, что, по моему мнению,
этот обрывок – не что иное, как часть пакета, оторванная от контейнера с сухим
льдом, и спросил их, знают ли они что-нибудь об этом?
– И что они вам ответили?
– Обвиняемая молча отрицательно покачала головой, а ее
адвокат тотчас предупредил ее, чтобы она не произносила ни слова и даже не
двигала головой, выражая свое согласие или отрицание чего-либо.
– Если суд позволит, – сказал Норрис, – то в данный момент я
прекращаю прямой допрос свидетеля. Возможно, позже я его еще раз вызову в связи
с другими моментами этого дела. А теперь передаю свидетеля защите для
перекрестного допроса.
Лейтенант Трэгг повернулся и настороженно посмотрел на
Мейсона, не переставая при этом улыбаться. Его манера поведения по-прежнему
была подчеркнуто любезной. Мейсон же, понимая, что ему расставляют ловушку,
тоже постарался быть предельно учтивым.
– Если суд мне позволит, ввиду того что обвинение, очевидно,
намерено вызвать этого свидетеля через некоторое время еще раз, чтобы он дал
показания по другим аспектам этого дела, заявляю, – сказал Мейсон, – что и для
меня будет сейчас удобнее воздержаться от перекрестного допроса, отложив его.
Если обвинение не вызовет его для дальнейших показаний, как обещало, то я
резервирую за собой право вызвать свидетеля для перекрестного допроса.
– Очень хорошо, вполне справедливое требование, – одобрил
судья Майлз. – Обвинитель, вызывайте следующего свидетеля.
Норрис был не в состоянии скрыть свое разочарование.
Насупившись, он с раздражением повернулся и стал что-то тихо говорить сидевшему
рядом Гамильтону Бергеру. Однако Бергер, сам опытный ветеран судебных боев,
сознавая, что манера поведения Норриса может не лучшим образом повлиять на
ведение дела и лишь доказывает, что тактика Мейсона выбрана правильно,
дипломатично отвернулся от Норриса и объявил:
– Следующим в качестве свидетеля обвинения вызывается Стенли
Мултон.
В зале появился Мултон, ждавший вызова в комнате для
свидетелей. Он вошел в раздвижные двери и занял положенное место. Это был
полицейский, который третьего числа, то есть в день убийства, выехал в
патрульной машине к месту происшествия. Когда его спросили, получил ли он
какие-либо специальные инструкции, не уточняя при этом, какие именно, он
заявил, что действительно получил. На вопрос, что же он сделал, получив их по
телефону, ответил, что поехал на большой скорости не к мотелю, а к форелевой
ферме Осгуда, припарковал машину на боковой улочке, затем вернулся и спрятался
в кустах футах в тридцати от бака с мусором.
– Так, – сказал Норрис, – понятно. Вы видели в эту ночь
обвиняемую?
– Да, видел.
– Где?
– Около мусорного бака.
– Вы там были один?
– Нет, сэр, со мной был еще один полицейский.
– В котором часу вы увидели обвиняемую?
– Мы увидели ее в десять часов шестнадцать минут, а взяли
под стражу – в десять двадцать одну.
– Что делала обвиняемая в это время и в этом месте?
– Она приехала на машине, припарковала ее таким образом, что
передние фары освещали мусорный бак, осмотрелась, постояла прислушиваясь и
направилась прямо к баку.
– И что она там стала делать?
– Сначала она вынула какой-то мусор, а потом стала выбирать
картонные пакеты, некоторые из них еще были наполовину заполнены сухим льдом.
– Но в тот момент вы этого еще не знали?
– В тот конкретный момент не знал, но вскоре, через
несколько минут, убедился в этом.
– Вы говорите, что она вытаскивала эти пакеты со льдом?
– Да.
– Среди них был и разорванный?
– Был.
– Обвиняемая взяла и разорванный тоже?
– Да, взяла.
– А вы у нее отобрали этот, разорванный пакет?
– Да, я его забрал.
– Что вы сделали именно с этим пакетом в свете того, что
лейтенант Трэгг нашел под телом убитого и представил в суд оторванный кусок
пакета, который сейчас превратился в улику «С»?
– Вы имеете в виду – позже?
– Да, после ареста, мистер Мултон.
– Я сложил обе части и посмотрел, совпадают ли они по линии
отрыва.
– Значит, у вас есть кусок порванного пакета, который вы
отобрали у обвиняемой вечером третьего числа?
– Да, сэр.
– Предъявите, пожалуйста, его суду.
Свидетель открыл свой чемоданчик и извлек из него
разорванный бумажный пакет.
– Теперь, мистер Мултон, – сказал Норрис, – я дам вам
оторванный кусок пакета, который является уликой «С». И хочу, чтобы вы показали
суду, совпадают ли стороны вашего обрывка пакета и оторванного куска – улики
«С».
Свидетель сложил обе половинки и показал их внимательно
следившим за его действиями присяжным: края совпали абсолютно точно.
– Теперь, если позволит суд, – сказал Норрис, – я прошу
приобщить этот второй обрывок пакета в качестве вещественного доказательства
«D».
Судья Майлз испытующе посмотрел на Мейсона. Адвокат же,
зная, что присяжные заседатели зорко следят за ним и что этот чертов кусок
пакета, так называемая косвенная улика «D», связала обвиняемую с убийством, как
ни одна другая не могла бы этого сделать, старался, чтобы его голос звучал
равнодушно, почти скучающе:
