– Этот документ, как видите, – сказал Пуаро, – всего лишь
краткий перечень тех показаний, которые мы выслушали. Я их изложил по порядку
для вящего удобства.
Мсье Бук, пожав плечами, вернул листок Пуаро.
– Ваш список нисколько не проясняет дела, – сказал он.
– Может, этот придется вам больше по вкусу? – Пуаро, чуть
заметно улыбнувшись, вручил ему другой список.
Глава 2
Десять вопросов
На листке было написано:
«Необходимо выяснить следующее:
1. Платок с меткой Н. Кому он принадлежит?
2. Ершик для чистки трубки. Кто обронил его? Полковник или
кто-то другой?
3. Кто был одет в красное кимоно?
4. Кто переодевался в форму проводника?
5. Почему стрелки часов указывают 1.15 пополуночи?
6. Было ли убийство совершено в это время?
7. Раньше?
8. Позже?
9. Можем ли мы быть уверены, что в убийстве Рэтчетта
участвовал не один человек?
10. Как же иначе можно объяснить характер ран?»
– Давайте посмотрим, что тут можно сделать, – сказал мсье
Бук, которого явно подбодрил этот вызов его умственным способностям. – Начнем
хотя бы с платка. И давайте будем придерживаться самой строгой системы.
– Безусловно, – закивал довольный Пуаро.
Между тем мсье Бук назидательно продолжал:
– Платок с меткой H
[33]
может принадлежать трем женщинам:
миссис Хаббард, мисс Дебенхэм – ее второе имя Хермиона – и горничной
Хильдегарде Шмидт.
– Так. А кому из этих трех вероятнее всего?
– Трудно сказать. По моему мнению, скорее всего мисс
Дебенхэм. Вполне возможно, что ее называют не первым именем, а вторым. И потом,
она и без того у нас на подозрении. Ведь разговор, который вы, мой друг,
подслушали, был, без сомнения, несколько странным, не говоря уже о том, что она
отказалась его объяснить.
– Что касается меня, я голосую за американку, – сказал
доктор. – Платок стоит целое состояние, а все знают, что американцы швыряются
деньгами.
– Значит, вы оба исключаете горничную? – спросил Пуаро.
– Да. Она сама сказала, что такой платок может принадлежать
только очень богатой женщине.
– Перейдем ко второму вопросу – ершику для трубки. Кто его
обронил: полковник Арбэтнот или кто-нибудь другой?
– На это ответить труднее. Вряд ли англичанин прибегнет к
кинжалу. Тут вы правы. Я склонен думать, что ершик уронил кто-то другой для
того, чтобы набросить тень на долговязого англичанина.
– Как вы уже отметили, мсье Пуаро, – вставил доктор
Константин, – две улики на одно преступление – в такую рассеянность как-то не
верится. Я согласен с мсье Буком. Платок, так как никто не признает его своим,
по всей вероятности, оставлен просто по недосмотру. Ершик же – явная фальшивка.
В подтверждение этой теории я хочу обратить ваше внимание на то, что полковник
Арбэтнот, не выказав никакого смущения, признал, что курит трубку и употребляет
ершики такого типа.
– Логично, – сказал Пуаро.
– Вопрос номер три: кто был одет в красное кимоно? –
продолжал мсье Бук. – Должен признаться, что по этому вопросу у меня нет
никаких соображений. А у вас, доктор Константин?
– Никаких.
– Значит, тут нам обоим придется признать свое поражение. А
вот относительно следующего вопроса можно хотя бы порассуждать. Кто этот
человек (мужчина или женщина), который переодевался в форму проводника спальных
вагонов? Тут мы, во всяком случае, можем исключить целый ряд людей, на которых
она бы попросту не налезла: на Хардмана, полковника Арбэтнота, Фоскарелли,
графа Андрени и на Гектора Маккуина – из-за большого роста; на миссис Хаббард,
Хильдегарду Шмидт и Грету Ольсон – из-за полноты. Итак, остаются: лакей, мисс
Дебенхэм, княгиня Драгомирова и графиня Андрени. Однако никто из них не
вызывает подозрений. Грета Ольсон – в одном случае и Антонио Фоскарелли – в
другом клянутся, что ни мисс Дебенхэм, ни лакей не выходили из купе.
Хильдегарда Шмидт утверждает, что княгиня находилась у себя, а граф Андрени
уверяет, что его жена приняла снотворное. И выходит, что никто не надевал
форму, а это и вовсе нелепо.
– Наверняка это был кто-то из последней четверки, – сказал
доктор Константин. – Иначе придется признать, что посторонний прокрался в поезд
и спрятался в укромном месте, а мы уже пришли к выводу, что это исключено.
Мсье Бук перешел к следующему вопросу:
– Номер пять: почему стрелки разбитых часов показывают час
пятнадцать? У меня есть два объяснения. Или их перевел убийца, чтобы обеспечить
себе алиби: он собирался тут же уйти из купе, но ему помешал шум в коридоре, –
или… Подождите… подождите… Я вот-вот разрешусь идеей.
Пуаро и доктор почтительно ожидали, пока у мсье Бука в муках
рождалась мысль.
– Додумался! – сказал наконец мсье Бук. – Часы переставил не
убийца в форме проводника. Их переставил человек, которого мы назвали Вторым
убийцей, – тот левша, или, другими словами, женщина в красном кимоно. Значит,
дело было так: она приходит на место преступления позже и передвигает стрелки
часов назад, чтобы обеспечить себе алиби.
– Поздравляю! – воскликнул доктор Констанин. – Отличная
мысль!
– У вас получается, – сказал Пуаро, – что женщина в красном
кимоно наносит Рэтчетту удар в темноте, не зная, что он уже мертв, и тем не
менее она каким-то образом догадывается, что у него в пижамном кармане лежат
часы, вынимает их, вслепую переводит стрелки назад и даже ухитряется сделать на
часах нужную вмятину.
Мсье Бук неприязненно посмотрел на Пуаро.
– А вы можете предложить что-нибудь лучшее? – спросил он.
– В данный момент нет, – признался Пуаро. – И все же, –
продолжал он, – мне кажется, никто из вас не заметил самого интересного в этих
часах.
– Имеет ли к этому отношение вопрос номер шесть? – спросил
доктор. – На вопрос, было ли совершено убийство в час пятнадцать, указанное часами
время, я отвечаю: нет.
– Присоединяюсь к вам, – сказал мсье Бук. – Следующий
вопрос: было ли убийство совершено раньше? Я отвечаю на него: да. Вы согласны
со мной, доктор?
Доктор кивнул.
