Маша открыла глаза и убедилась, что красавчик на нее смотрит. Контакт налажен. Скоро официант вместе с соком принес Маше пинаколаду — «от господина за тем столиком», которую Маша не без удовольствия выпила. Она подмигнула мужчине, который уже давно отложил газету, отдала официанту деньги и ушла.
Конечно, нечто подобное она могла проделать и с Андреем, но сексуальное влечение — это не любовь, а во-вторых, ей казалось безумием прельщать человека с помощью магии. Хочется, чтобы тебя любили.
Люди, которые говорят, что любовь — болезнь, просто испытывают на себе чары — когда ты против, когда твое сердце с кем-то еще, но тебя влечет именно к этому человеку, рядом с которым — страдание, которого ты хочешь оттолкнуть, с которым любовь превращается в боль. Но люди не верят в магию — и думают, что делают свой выбор.
В современной магии была дисциплина, которая очень интересовала Машу, — этика магии, и там обо всем этом говорилось. Но дисциплина была необязательная, факультативная, шла всего пять занятий, и соблюдать этические принципы никто был не обязан — если нет личного непобедимого желания.
Маша вернулась домой, приняла душ, а через час у нее появилась первая клиентка.
Сначала позвонила Вера:
— Слушай, подруга, у меня тут одна дамочка нервничает, — сообщила она. — По твоему профилю. Ты ведь любишь в душе копаться…
Маша хмыкнула. «Копаться в душе» — это теперь вполне буквальное выражение, она действительно «копалась» — заглядывала людям в душу, как в собственный шкаф.
— Не мой профиль, — продолжала Вера. — Тебе стоит ею заняться — тетушка обеспеченная, может стать постоянной клиенткой. Понимаешь, не хочется портить репутацию — если я ей не помогу, она обо мне никому не расскажет, а так к тебе кто-нибудь обратится на тему гороскопа или астрологического прогноза — и ты их ко мне направишь.
— Вер, я не могу! — спохватилась Маша, которая уже воображала, как примет клиентку. — У меня же лицензии пока нету!
— Тебе до лицензии неделя осталась! Не срок! — шикнула Вера. — Выручи меня!
И Маша согласилась. Надо же когда-то начинать! Тем более никто не предупреждал, что за колдовство без лицензии вырывают руки.
Осознав, что настоящая клиентка, которая желает от нее магических услуг, — это реальность, Маша засуетилась, бросилась наверх, расшвыряла все вещи, вытянула платье с кучей молний от «Сабины Горелик», решив, что оно наиболее подходит к образу ведьмы, быстро подкрасилась, и едва усела намазать второй глаз тушью, раздался звонок в дверь. Маша бросилась вниз, но уже на последней ступеньке вспомнила, что забыла надеть туфли, вернулась в гардеробную, проклиная собственную лень, из-за которой не перенесла обувь в прихожую, нацепила туфли на среднем каблуке и наконец распахнула двери.
На пороге стояла тощая женщина в довольно эксцентричном наряде — легкий шелковый плащ-свингер с воротником-шалькой, корсет с шикарными красными розами, прямая юбка и много браслетов, расписанных цветами. У женщины была прическа каре — волосы едва прикрывали уши, а чуть выше бровей лежала челка. Лицо было сухое, хоть и холеное, глаза искусно накрашены, а губы она намазала яркой, темно-красной помадой.
— Что так долго? — отчитала ее гостья и перешагнула порог.
— Простите, квартира большая, — Маша развела руками.
— Куда? — спросила клиентка и прошла в гостиную.
Маша спокойно, без суеты — надо дать понять, что у нее есть чувство собственного достоинства, — проследовала за ней.
— Где вам будет удобнее, — ответила она. — Можно пройти в кабинет, можно остаться здесь — главное, чтобы вы чувствовали себя комфортно.
Клиентка села на диван, закинула ногу на ногу, спросила, можно ли здесь курить, и закурила.
Они помолчали.
— Ну! — потребовала дамочка.
— Рассказывайте, — предложила Маша.
— Вы — ведьма, вы и рассказывайте! — и женщина вдруг истерически расхохоталась.
«Да… — подумала Маша. — Случай запущенный…»
Она откинулась на спинку дивана, закрыла глаза (несколько дней назад она догадалась, что с закрытыми глазами лучше чувствуешь — ничего не отвлекает) и прислушалась. Ну… Ничего особенного. Обычная невротичка. Немного истерики. Немного тревоги. Не умеет ладить с людьми. Хочет — куда без этого, — чтобы ее любили, но делает все наперекор — ведет себя, как распоследняя гадина только потому, что стремится испытать — а многое ли выдержит партнер? Будут ли ее любить, несмотря ни на что? Груба. Жестока. Вместо того чтобы посочувствовать ближним, уверяет, что у нее самой жизнь — не сахар, но она со всем справилась сама, никто ее не жалел. Делает это затем, чтобы ее оценили, пожалели, но, понятное дело, только нарывается на раздражение. Маша поежилась. В шестнадцать лет эту женщину изнасиловали, а когда она пришла домой, родная мать сказала, что дочь сама виновата и пусть уж лучше убирается туда, откуда пришла. Маша вздрогнула. Этой женщине повезло — первые десять лет жизни у нее был отец, который ее обожал, — только благодаря ему она выжила. Его тепло поддерживало ее, не давало рассыпаться. Устроилась на работу в ателье, сняла комнату за городом и дошла до трех собственных швейных фабрик, которые делали модную одежду. Не высокий стиль — ширпотреб, но он влет разлетался на рынках, а сейчас дамочка была еще и директором одного из крупнейших одежных базаров столицы. Хорошая биография. И, в общем-то, ничего удивительного, что у нее слетает крыша.
— Вы чего конкретно хотите? — спросила Маша.
Дамочка поморщилась.
— А вы не понимаете? — спросила она с издевкой.
— Решение должно идти от вас, — ответила Маша. — У вас же нет близких, нет друзей, нет любимого человека… Я хочу, чтобы вы определились, что вам нужно. Любовь, друзья, покой…
— Покой! — воскликнула та. — Я хочу быть счастливой! У меня ведь все есть, но иногда мне так плохо, что я даже «Скорую» вызываю! Воздуха не хватает, мутит, все плывет перед глазами…
— А почему вы не пошли к психотерапевту? — поинтересовалась Маша. — В вашем случае это было бы весьма эффективно…
— Мне сорок два года! — прошипела дамочка. — Психотерапевт сказал — работать мне года три, не меньше. А я не могу ждать! Я хочу наконец жить!
Маша смотрела на тетку и думала, что в обычных обстоятельствах эта нервная, властная, капризная женщина вывела бы ее из себя. Но сейчас она не видела те качества, которые делали ее совершенно невыносимой. Она видела несчастную девочку, которую предала мать, которую бросил отец — пусть умер, все равно бросил, — оставил на мать, на эту змею. Она два года жила в бараке, трудилась как проклятая, не верила мужчинам и смертельно боялась просто умереть от голода. И Маша безумно хотела ей помочь.
Она пересела на диван и велела:
— Дайте руку.
Женщина протянула руку ладонью вверх — думала, наверное, что ей будут гадать, но Маша просто взяла ее руку в свою и попробовала отдать той хоть немного тепла. Женщина слегка размякла — самую малость, вздохнула и сказала — тихо и очень грустно:
