Она обернулась и уставилась на Ксюшу, которая осторожно, подушечками пальцев, держала восхитительные туфельки.
— Ксюха! — обрадовалась (в меру возможностей) Маша.
— Машка! — Ксюша отставила туфлю и бросилась обниматься. — Как дела?
— Если честно… — Маша помедлила. — То, кажется, ужасно.
— В смысле? — нахмурилась Ксюша. — Что такое? Время есть?
— Времени полно, — кивнула Маша.
— Пойдем куда-нибудь, поговорим? — предложила Ксюша.
— Давай, — согласилась Маша. — Ты будешь что-нибудь покупать?
— Буду, но скорее всего не здесь, — вздохнула Ксюша. — У меня два варианта — либо купить туфли моей мечты, либо заплатить за квартиру.
— Слушай, я тебе их подарю! — воскликнула Маша. — И даже не думай отказываться! Иначе я уйду одна, а потом еще и пошлю Лене анонимку, где все расскажу о том, как ты в пьяном виде составляла отчеты.
— Ну, ты просто не оставила мне шансов поломаться, — улыбнулась Ксюша. — А ты правда хочешь купить мне эти туфли?
Но Маша уже расплачивалась, отдавала Ксюше коробку, ждала, пока та переобуется, и бездарно изображала воодушевление.
— Пойдем ко мне, — предложила Маша, когда они все-таки вышли из магазина.
— А ты на машине? — поинтересовалась Ксюша, не отрывая взгляда от новых туфелек.
— Да, но можем дойти пешком, — Маша пожала плечами.
— Ура! — Ксюше, видимо, ужасно хотелось обновить туфли, и она была готова идти хоть до Химок.
— Ксюш, налево, — позвала Маша у подъезда.
— А что тут такое?
— Я здесь живу. Пришли, — пояснила Маша.
— Маша, алле, ты живешь на Патриарших! — Ксюша покрутила пальцем у виска.
— Уже нет.
Ксюша молча поднялась с Машей на последний этаж, провела по дверям рукой — словно хотела убедиться, что те настоящие, воскликнула:
— Ни фига себе! — едва они очутились в квартире. — Маша, что это?..
— Это квартира, — пояснила та. — Огромная квартира с мансардой и выходом на крышу, которую мне дали поносить.
— Ты завела себе биллионера? — ужаснулась Ксюша. — Или это Артем расщедрился?
— Артем? — Маша даже не сразу поняла, о ком речь. — А… Нет больше никакого Артема. Квартиру мне одолжила одна знакомая.
— Хорошие у тебя знакомые… — Ксюша явно намекала, что Маше стоит проявить большую откровенность.
Собственно, Маша была с ней согласна, только не до конца уверена в том, что Ксюша не сбежит, едва начнется рассказ.
Она вынула из холодильника вино, остатки креветок, сыр, отвела Ксюшу наверх, усадила на кровать — прямо в новых туфлях, опустила шторы и щелчком пальцев зажгла свечи.
Ксюша смотрела на нее в полнейшем недоумении. И молчала. Маша откашлялась и произнесла:
— Дело в том, что я — ведьма.
Ксюша еще немного помолчала и сообщила:
— Я догадывалась…
— Что значит — ты догадывалась? — расхохоталась Маша.
— Ну, ты всегда была… — Ксюша передернула плечами. — Особенной.
— То есть ты мне веришь?! — воскликнула Маша.
— После этого фокуса с пальцами… — Ксюша кивком указала на свечи. — Скорее да, чем нет. Это же круто — иметь в подругах настоящую ведьму!
— Не представляешь, насколько глубоко ты ошибаешься, — усмехнулась Маша и начала с самого начала.
— Либо ты сошла с ума, либо… я сошла с ума… — заявила Ксюша спустя два часа — рассказ был подробным.
— Не исключено, что мы все сошли с ума, — предположила Маша. — Например, по протоколу, если я тебе рассказала о том, что существует потусторонний мир, то обязана либо сделать тебя ведьмой, либо убить.
— Уби-ить? — протянула Ксюша. — Жестко у вас все… Правда, ни о каком таком потустороннем мире ты мне пока ничего не рассказала — на первый взгляд, все вроде с этой стороны. И, кстати, ведьмой я не хочу становиться.
— Почему? — от всего сердца удивилась Маша. — Как это ты не хочешь становиться ведьмой?! То есть я тебе, конечно, и не предлагаю, но…
— Я же сказала, ты — особенная, — перебила ее Ксюша. — В тебе всегда была какая-то бесовщинка… Ну… Ты более эмоциональная, более ранимая, более честолюбивая…
— Это я-то честолюбивая? По-моему, когда мы вместе работали у Лены, я была Мисс Отсутствие Честолюбия и Вице-Мисс Антикарьерный Рост!
— А по-моему, тебя просто бесило то, что ты не видишь перспективы карьерного роста в нашей конторе!
Они помолчали.
— Понимаешь… — Ксюша разбила тишину. — Есть люди, для которых важны такие вещи, о которых ты понятия не имеешь. Ты так часто говорила… Ну вот ты всегда могла задержаться на работе — хоть до полуночи, на тебя всегда можно было свалить халтуру — ты будешь работать по выходным… А ведь множество людей и думать об этом отказываются — они уходят из офиса ровно в шесть, едут домой, стирают там, готовят, смотрят любимый сериал, рожают детей, прощают мужу измены… Я знаю, ты всего этого не можешь понять — ты готова слишком многое отдать, готова пожертвовать душевным покоем, чтобы выделиться, чтобы стать лучше, чтобы жить так, как тебе хочется, но многие смиряются с неудобствами, выкручиваются, покупают одежду на рынках, не обращают внимания на хамство и вполне довольны своей жизнью. Ты не реалист, ты — эстет, тебе нужно, чтобы было красиво, тебе нужна иллюзия, и ради своей мечты ты готова сделать так много, что ты оказываешься как бы вне обычного мира, ты поднимаешься над реальностью.
Маша уставилась на нее и расхохоталась.
— Слушай, да это целый словесный портрет! Прямо-таки Рубенс! — она немного подумала и спросила: — А ты разве не такая?
Ксюша покачала головой:
— Не-а. Я бы в лучшем случае перешла на работу в большую корпорацию — ради зарплаты и социального пакета, лет в тридцать пять родила бы ребенка, мы бы построили дачу в тридцати километрах от Москвы, и я бы купила машину, и все было бы, как у всех — только немного получше в материальном смысле. Ты бы меня любила, мы бы с тобой сплетничали, я бы не утратила чувства юмора… Но я бы смирилась, что в жизни нет места чуду. Я бы назвала чудом рождение детей, отдых в Бразилии, то, что к нам на дачу залезли бы воры и взяли бы только банку тушенки и старый магнитофон… Понимаешь?
Маша кивнула. Ксюша придвинулась к подруге и взяла ее за руку.
— Маша, я уверена, ты со всем справишься. Ты очень сильная.
— Послушай, это странно! — воскликнула Маша. — Мне всегда, с самого детства говорили: ты сильная, ты справишься, все такое, и никто мне никогда не помогал, в то время как всякие мои двоюродные сестры и братья до сих пор цепляются за юбки своих мамаш, а те их кормят с ложечки! Это же несправедливо! Почему я? Я не чувствую себя сильной, я чувствую себя слабой! Я хочу, чтобы мне помогали и чтобы ко мне с другого конца Москвы ездили мыть мою посуду и готовить супчик — как моя тетя! Она расшибается в лепешку ради моей кузины — а та то увольняется, то выходит на работу, и работает она маникюршей, и все деньги — если деньгами можно назвать то, что она зарабатывает, она тратит на мужиков! Почему? Ну почему?
