— Да на кого угодно! — он всплеснул руками. — Ты была… Не знаю, как это сказать…
— Класс… — Настя в недоумении взирала на него. — Только моя твоя не понимай…
— Насть, знаешь, почему у нас с тобой не было никакого секса? — Женя пересел на стул поближе.
— Почему? — заговорщицки прошептала она.
— Потому что с такими женщинами, как ты, просто секс не бывает. На тебя можно либо дрочить…
— Фу-у!.. — Настя поморщилась.
— Ладно тебе! В общем, либо… сама знаешь что, либо стать твоим верным рабом. А потом самому выкинуться с высокой башни.
— Жень… — Настя поиграла бровями. — Ты зачем траву куришь? В таком количестве.
Женя крякнул.
— Насть! Я тебя обожаю, честное слово. Но ты… ты как женщина из кино. Понимаешь?
— Нет! — воскликнула Настя.
— Сейчас… — Женя нахмурился. — Я не о внешности. Тебя не поймешь. Тебя нельзя представить на кухне, с насморком…
— Это хорошо или плохо? — перебила его она.
— Это офигенно! Ты самая потрясающая телка, которую я видел в своей сраной жизни!
— Ну… — улыбнулась Настя. — Так в чем проблема?
— В том, что, когда ты входишь в комнату, все превращаются в массовку.
— Евгений… — Настя перегнулась через стол и заглянула ему в глаза. — А ты, часом, не влюблен в меня?
— Посмотри на эти мозоли! — Женя выставил руки ладонями вперед. — Я от тебя без ума!
— Животное! — она шлепнула его по рукам. — Меня сейчас вырвет!
— Ладно тебе… Так вот, Насть, вся фишка в том, что ты такая и есть. Не знаю, о чем ты там думаешь, но ты так себя держишь. Если Одри смешать с Марлен — получишься ты.
— Я сейчас растаю, — язвительно заметила Настя.
— Но ты изменилась, — добавил Женя. — Опростилась. Стала какой-то… естественной.
— Ты так говоришь, как будто у меня все лицо покрылось бородавками! — обиделась Настя.
— Так оно и есть, — с печальной миной на лице кивнул Женя. — Это уже не ты.
— Нет, я не понимаю, в чем дело! — рассвирепела Настя. — Ты просто бредишь!
— Настя, все, что ты делаешь, говоришь, как ты ходишь — все это совершенно неестественно, поэтому тебя так любят. Ты отличаешься от всех, в тебе нет обыденности. Ты сумасшедшая, и тебя за это обожают. А вчера я тебя видел в «Школе злословия», и ты была там такая… буржуазная… так хотела убедить всех, что ты — тоже человек, что это выглядело просто ужасно.
— Ужасно?.. — эхом отозвалась Настя.
— Да, ты стала… банальной! Ну, пока это еще не так заметно, но если продолжишь в том же духе… — Женя вздохнул. — Превратишься в Анну Большову!
— Только не это! — в притворном ужасе Настя прикрыла глаза руками.
— Ты — дива, Настя, ею и следует оставаться, — подвел итог Женя. — И не забывай, что в твоем случае дива — это состояние души.
Настя тяжело выдохнула. Что сказать? Вот это отповедь… Дива! Ха! Не то чтобы она умаляла свои достоинства, но это уж слишком… Или, может, Женя просто псих? Или импотент?
— А тебе не кажется, что ты все усложняешь? — нахмурилась Настя.
— Пупсик, я аналитик, — напомнил он. — Это моя работа — сначала все усложнить, а потом сделать правильные выводы.
Уже подъезжая к дому, Настя набрала его номер.
— Жень, а Максим, что — раб?
— Настя… — с упреком в голосе произнес он. — Ты крутишь им, как хочешь.
— Ясно, — она помолчала. — А ты мне кто?
— Я — Спартак! — гордо объявил Женя.
— Пока!
Вместо того чтобы выйти из машины, Настя объехала парк. Вышла, покурила.
Максим… Ну, ладно, ладно! Она уже давно ощущает себя, как в ловушке.
И дело не в ревности, верности или каких-то других компромиссах, а в том, что она уже устала бодаться с мужским Эго. Это самое Эго загоняет ее в угол.
Надо признать — ни один еще мужчина не пережил даже не ее успех, не славу, не то, что временами она богаче своих поклонников, а то, что она отказывается играть в эти странные игры: ты — мужчина, я — женщина, ты — главный, я — тень и пока ты жив — ты меня отбрасываешь.
Видимо, осознание того, что при всех преимуществах у них, мужчин, всегда есть грубая физическая сила, что-то такое делает с их сознанием — мужчина жаждет держать власть в своих руках, ощущать смирение и подчинение женщины.
Вспомнить хотя бы Егора, что был у нее до Бори.
Настя думала — он бунтарь. Неуправляемый. Слегка сумасшедший. Мощный, как ядерная волна. Егор снимал документальные фильмы для телевидения — очень сильные, энергичные, проблемные. А его стиль в жанре черного юмора иногда шокировал, но всегда привлекал.
Настя была уверена — он справится. С таким мужчиной она будет на равных.
А выяснилось, что этот демон, в интервью уверявший всех, что жена у плиты — это мерзость, ему якобы нужна сильная личность, оказался простеньким таким, старого образца, на процессоре 486, домашним тираном. И нытиком.
Да, конечно, у плиты стоять не надо было — рядом-то с Настиной домработницей! Но он ведь хотел, чтобы ему смотрели в рот — а вдруг что интересное там найдется?
В сексе всегда был сверху. Да и секс… Настя была уверена, что он — страстный, горячий, безудержный, но секс сопровождали заунывные беседы — ему необходимо было внимание к своей личности, лишь тогда он распалялся.
И Насте, как всегда, приходилось подыгрывать. Правда, недолго.
Мужчины завидуют женщинам. Женщины умеют продолжать род.
Ошибался заядлый кокаинист Фрейд, светлая ему память, — у женщин нет никакой зависти к отростку, что болтается у мужчин между ног и мешает ходить. Есть дикая, яростная зависть мужчин к легкому женскому естеству, к эмоциональности, к груди, к красоте и изяществу женской организации. А как еще объяснить то, что именно мужчины переодеваются в женщин, а не наоборот?
Все они завидуют и ненавидят за эту зависть — женское, материнское начало. И разница лишь в том, что одни умеют справляться с этой завистью, а другие — нет.
Максима, наверное, воспитали в крепких тестостероновых традициях. Мужчина — старший по званию. Мужчина — всему голова.
И даже несмотря на мягкотелость, леность и робость, свойственные ему в большой степени, эти вот «ориентиры» вынуждают его тяжело переживать то, что Настя акула, а он — лишь скромная щучка.
Недавно он подарил ей ужасную ночную рубашку красного цвета, расшитую блестками.
Намек такой — ты моя шлюха, я хочу, чтобы ты выглядела, как шлюха, и ты будешь, сука, выглядеть, как шлюха, ибо меня это заводит!
Ничего такого он не сказал, зато Настя отрезала, что пусть он сначала попробует заснуть в «этом», а потом уже тратит деньги на всякую чушь.
