— Насть, ни о чем не спрашивай, я тебе потом все объясню. Приезжай за мной завтра к десяти утра в дом Матвея.
— Хорошо… — растерялась Настя. — А что… Ну, ладно, завтра расскажешь.
Саша быстро отсоединилась и разрыдалась. Ей было больно и плохо, обидно и тяжело. Даже слезы текли с трудом — хотелось не плакать, а выть и орать…
И неизвестно, что бы сделала Саша, если бы знала, что с другой стороны двери Матвей прислушивается к ее рыданиям с видом человека, получающего несказанное удовольствие.
* * *
Настя с интересом осматривала дом Антона. Тут все было не так, как она привыкла: слишком много показного богатства, но, в конце концов, он же миллиардер, так что, наверное, это вполне нормально. Огромные — не большие, а именно огромные — комнаты, просторные холлы, в которых помещались двухметровые скульптуры, мрамор на полу в коридоре, здоровенные полотна с батальными сценами, хрустальные люстры размером с автомобиль «Ока»… Но, в общем, вполне уютно, насколько может быть уютно в доме на двадцать комнат.
— Зачем вам такой большой дом? — удивилась Настя.
— Ну… — Антон задумался. — А зачем мне маленький дом?
Настя пожала плечами.
— Вы первая задали мне такой вопрос, — признался он. — Я холост, у меня часто собираются друзья, им нужно где-то спать… Не положу же я их на раскладушке в гостиной?
Они прошли в малую, как выразился хозяин, гостиную, где горел камин, стояли карточный и бильярдный столы.
— Что будете пить?
— Настойку из черноплодки, — ответила Настя.
— У меня нет, — огорчился Антон. — Может, «Кристалл»?
— Тогда коньяк.
Насте здесь не нравилось. При том, что Антон был красив, богат, влиятелен, Настя чувствовала, что он прост как репка. Что он банальный. Все у него типично: друзья на роскошных машинах; перелеты на частных самолетах; девушки-модели в качестве сопровождения, с которыми подчеркнуто обращались, как с обслуживающим персоналом: мол, детка, хоть я и мечтал всю жизнь о такой молоденькой красотке, но я-то знаю, что ты любишь не столько меня, сколько мои деньги, так что знай свое место — ты оплачена до понедельника.
«Поскорее бы отсюда смыться», — подумала Настя.
— Паша говорит, у вас большое будущее, — произнес Антон.
— Возможно, — отпивая коньяк, согласилась Настя.
— Всю жизнь мечтал познакомиться с актрисой, — признался тот.
— Только не говорите, что раньше у вас не было такой возможности, — усмехнулась Настя.
— Ну… — хихикнул Антон. — Просто вы первая русская актриса голливудской внешности. Кроме Акиньшиной… Но Акиньшина со Шнуром…
— А вы с какой целью мечтали познакомиться с актрисой? — уточнила Настя, которою вся эта сцена уже давно перестала забавлять.
Антон снова захихикал.
— Я не то имел…
— А по-моему, очень то, — мрачно заявила Настя. — Так что показывайте мне свою галерею, и я поеду домой.
Антон вскочил, предложил Насте руку, от которой та отказалась, и повел ее за собой на второй этаж. У него и правда была отличная коллекция современного искусства — от шестидесятых годов до наших дней: Зверев, Кабаков, Брускин, Шемякин…
— Впечатляет, — одобрила Настя. — Ну, спасибо, я поеду.
— Я вас не пущу, — быстро ответил Антон.
— Да ну? — расхохоталась Настя. — И что же вы сделаете?
— Просто не пущу вас, — растерялся Ромеро. — Не дам машину.
— Плевать я хотела на вашу машину, — грубо ответила Настя, отпихнула Антона и пошла на выход.
Но тот обежал ее кругом, перегородил дорогу, раздвинув руки в стороны.
Ни мало не смущаясь, Настя подошла к нему вплотную и широко распахнула глаза. Антон заглянул в них и почувствовал странную слабость: он увидел в них старика в инвалидной коляске в номере дорогого отеля, в кашемировом свитере от Бурбери, а за стариком сиделку, которая с ненавистью смотрела на худые поникшие плечи и седую плешь. И Антон понял: старик — это он, умирающий в роскоши, никому не нужный, кроме демонов, которые подкрадываются все ближе, бередят воспоминания, и от бессонницы жизнь уже похожа на смерть… Антон закрыл лицо руками, опустил голову, и горячие слезы потекли из его полуприкрытых глаз. Ему было страшно.
Настя отодвинула его, спустилась вниз, взяла свои вещи и велела шоферу:
— Отвезите меня домой.
Водитель точно знал, что обязан получить распоряжение начальства, но отчего-то не стал противоречить девице. Завел мотор, открыл ворота и поехал обратно в Москву.
Настя вошла в квартиру, открыла окно, плюхнулась в кресло и прикурила сигарету. Она чувствовала себя взрослой. Никогда еще она не применяла такую сильную магию. Да и вообще, не очень-то она увлекалась всем этим. То есть, конечно, в детстве они с Сашей баловались приворотами и прочей ерундой вроде гаданий на Ивана Купалу, но все тогда было так несерьезно… И, надо признать, они с Сашей всегда стыдились своего дара. Таким, как они, давно уже не надо ничего доказывать, не надо бояться, держаться вместе — ведьм больше не сжигают. У них не было чувства, что они особенные, что они лучше, сильнее, способнее других. Наоборот — они стеснялись странного поведения, необычных нарядов и эксцентричности своих старших родственниц. Девочки не понимали, что, когда их одноклассницы смотрят на Аглаю с Анной открыв рот, это не страх, не шок, не насмешка, а восхищение. Саша с Настей нечасто говорили об этом, но иногда все же мечтали о теплых, уютных мамочках в передниках — о таких, которые теряют сознание, услышав слово «презерватив», и считают длиной мини юбку по колено.
И только сейчас Настя ощутила гордость за то, что у нее есть сила. За то, что она Лемм, а не какая-нибудь там, скажем, Сысоева. Показать человеку его смерть (ну, ладно, до этого не дошло, но она могла бы) — это круто. Настя поняла, что быть ведьмой — значит не просто уметь составлять какой-нибудь суперкрем или предсказание для бизнесмена. Это — стихия. Сила, которая дана океану, ветру, огню… и ей. Это привилегия и ответственность, это…
— Ну, как настроение? — услышала она из угла.
Настя вскочила, бросилась к выключателю и при свете торшера обнаружила, что на диванчике у противоположной стены сидит Кравиц.
— Ха! — воскликнула она. — Какого черта ты тут делаешь?
— Жду тебя, — с удивлением ответил Паша.
— Пошел вон, — холодно произнесла Настя.
Кравиц покорно встал с дивана, дошел до Насти, но резко остановился и спросил:
— И тебя даже не интересует, как я сюда попал?
— Ни капельки, — усмехнулась Настя.
— Что ты учудила у Антона? — поинтересовался он.
Насте вдруг стало тяжело дышать. Хотелось подальше отойти от него — она чувствовала, что Кравиц на нее давит, что ей тяжело… Но она собралась и сделала вид, что ничего такого не происходит.
