Многие мужчины будут правы, если возмутятся:
– Чего хотят женщины?
Пренебрегает – плохо. Заботится – еще хуже. Но в отношениях обязательно должна быть страсть – может, не классическая, по Шекспиру, с ядами, кинжалами и прочими атрибутами средневековой драмы, но без накала чувств, без неуверенности, без отчаяния любовь превращается в один из тех ироничных фильмов Энди Уорхола, в которых пятнадцать часов показывают, как художник спит.
Однажды я купила новую сумку и показала ее своему молодому человеку.
– О, здорово, – сказал он. – Нормально.
А вечером мы пошли в ресторан, и там был приятель, почти моя подружка, доверенное лицо.
– Смотри, что я купила! – Я сунула ему сумку.
Приятелю не было никакого дела до моей обновки. Он ничего не понимает в сумках. Он любит только футбол. Но он меня знает.
– О боже, боже, боже! – голосил он. – Какая прелесть, ах-ах-ах!
– Вот теперь ты понимаешь, как надо? – с упреком спросила я моего любовника. – Учись.
А ведь когда все только начиналось, и он был таким. Хотел мне угодить. Был на одной волне.
У женщин другой эмоциональный диапазон. У мужчин на этой частоте закладывает уши, а мы не слышим их, потому что они скупы на чувства. Мы поворачиваем ручку громкости до упора в надежде донести до них свои переживания, но они корчатся от боли.
– Мне кажется, я влюбилась в него только потому, что он такой красивый, – вздыхала Саша.
– И Никита красивый. Это уже тенденция, – указывала я.
– Ну как-то так. Есть у меня такая слабость. Люблю все красивое.
– Ты когда вырастешь, будешь шить мужскую одежду?
– Вряд ли. А что?
– Тогда в твоем распоряжении были бы прекрасные мужчины – модели. И ты бы видела их в трусах!
Саша встретила Никиту в магазине на Чистых прудах. Там был всего один магазин, где среди ночи можно купить сигареты.
Никита ее не узнал.
И дело не в том, что она отстригла длинную челку. И не в том, что теперь она носила то, что шила – и это выделяло ее из толпы.
Она стала другой. О ней заботились. В ней уважали женщину.
– Привет, Никит. Как жизнь? – спросила она, забирая сдачу.
– Подожди секунду, я воды куплю! – засуетился он.
Они вышли на улицу, где Саша закурила, а Никита неловко крутил пробку и облился.
– Ну что, ты как? – Никита переминался с ноги на ногу.
– Все хорошо, – сообщила Саша. – А ты как?
– Да у меня тоже все нормально.
Он врал. Ему было скучно с идеалом, девочкой из сказки. Он получил свою принцессу, но оказалось, что это лишь отчасти то, чего он хотел.
Иногда нас подводит воображение. Мир заманчивых грез таит опасности – только опытные путешественники чувствуют себя в нем относительно уверенно. Надо всегда быть готовым к тому, что, треснувшись лбом о кривое зеркало фантазий, можно расшибить голову, и осколки вопьются в душу, ранив ее навсегда.
В Воображариуме есть страшные места, куда лучше не заходить.
Мировая сеть, современная версия владений Фата Морганы, талантливо иллюстрирует хрупкость границ между сном и явью.
Влюбиться в призрака, блуждающего по электронным лабиринтам, просто, если не стремиться увидеть его воочию. Чудесные партнеры, замечательные собеседники на четверть пятых состоят из наших фантазий – мы льстим им, украшаем, как новогоднюю елку, ретушируем тех, кого лучше никогда не видеть, чтобы осколки зеркала не застряли в сердце.
Дотронувшись до своей принцессы Грезы, Никита не ощутил прикосновения к волшебству. Не возникло искры.
Все достоинства, что он ей приписывал, оказались мнимыми. Сказочная девочка была куклой.
Она была холодной и увлекалась только нарядами и вечеринками. Она не очень любила секс. Говорила: «Сделай мне чай, принеси мне сок, сходи в аптеку за анальгином, купи мне телефон, позвони в мой спортзал и скажи, что уборщица мне нахамила».
Наташа была классической госпожой, только без плеток и веревок. Она требовала унижения и подчинения. И еще не знала тогда, что дело не в ее чарах, а в том, что человек стремится к тому, чтоб им помыкали.
Саша же скучала с Сергеем, но неожиданно ей понравилась такая жизнь. Ничто ей не мешало. Она ушла в учебу – и это вдохновляло ее больше любовных переживаний. Всем показалось, что она стала немного суровой, надменной, но Саша объяснила это тем, что думает об образовании и не хочет пока отвлекаться.
А над Никитой мы решили подшутить.
Он тогда все реже виделся с Наташей и как-то пригласил меня и Настю в гости. Мы поехали к нему в расчете выпить хорошего вина и получить на закуску что-нибудь вкусное (ведь он был богаче), а нас встретили пельменями и мерзким салатом из морковки.
Он становился все меньше похож на нас – беззаботных гедонистов.
И вот мы позвали его в ресторан. Не бог весть в какой – мы были не мстительницы, а хулиганки. Я, Настя и наша приятельница Лариса.
Мы заказали самые дорогие блюда и коктейли.
Я ведь точно знала, что Никита носит с собой много денег.
Принесли счет.
– А у нас нет таких денег! – воскликнула Настя.
Никита расстроился.
– Ладно, потом отдадите, – буркнул он.
Конечно, никто отдавать долг не собирался.
– Что происходит? – возмутился Никита, позвонив мне где-то через неделю.
– Никита, ну ты прямо какой-то стремный! – воскликнула я.
– Какого черта? Кто вы такие?!
– Мы твои друзья, б…ь! – заорала я в ответ. – Были!
Я не хотела с ним ссориться. Но есть такая порода мужчин, которые не могут довольствоваться одной-единственной неудачей. Если от них уходит женщина, они бросают работу, ссорятся с родными, с друзьями. Всех убью – один останусь.
Мне было жаль его. Но уже тогда я не умела сочувствовать тем, кто делает все, чтобы превратить собственную жизнь в ад.
Никита расклеился. Как настоящий мужчина он отвергал помощь – это казалось ему признаком слабости, и Никита не ошибался: он был слаб, вот только не желал в этом признаться.
Жалко и некрасиво страдать у себя в Бескудникове казалось ему более мужественным, чем сказать:
– Друзья! Мне плохо. Нужна ваша поддержка.
Потом я часто сталкивалась с такими мужскими выходками.
Мы, самостоятельные девушки, увлеченные своей работой, часто говорили, что мужчины вырождаются, что они – истерички и слабаки. Но все это было со зла, от горя и разочарования, и лишь позже мы всерьез задумались над тем, что это может быть правдой. Мужчины распустились.
