Черт!
Мне надо было привыкнуть к тому, что я должна смотреть Саше в глаза, прислушиваться к ее переживаниям, утешать – и все это время я буду знать, что Никита ей изменяет. И даже буду знать, с кем.
С девчонкой, для которой Никита – вершина творения. Она видела его роскошную машину, которую он купил вчера, а завтра продаст – это же его деньги, он на машинах зарабатывает, квартиру, которую они придумали вместе с Сашей, одежду, которую Саша ему купила…
Для девчонки это было как замечательный проспект отдыха на райских островах. Только вот на маленьких картинках нельзя рассмотреть всех деталей.
Но Никите было достаточно и самого первого ее впечатления. Он почувствовал себя важным. Рядом с ним стояли на цыпочках и любовались его волосами в носу.
Ему это было нужно. А вовсе не Саша – прекрасная, умная, изящная.
Меня накрыла печаль.
Люди не умеют быть честными. И не потому, что плохи, а потому, что им стыдно.
Саша могла бы сказать:
– Никита, ты делаешь мне больно! Я должна радоваться своему успеху, а вместо этого извиняюсь за то, что ты мне завидуешь. Это несправедливо. Мне очень и очень плохо. Я хочу, чтобы ты меня любил, чтобы радовался за меня, а ты мне как будто мстишь. Ты ведь любил меня, помнишь? Это же мы!
Никита должен был признаться:
– Да, Саша, я завидую. И ненавижу себя за это. Но мне трудно ненавидеть себя, поэтому я ненавижу тебя, и мне с каждым днем все хуже, потому что я знаю, что так быть не должно. Это же мы! Мы справимся, честное слово. Я не хочу делать тебе больно, но я всего лишь навсего человек. Прости меня.
Однако они ничего друг другу не сказали, потому что их этому никто не научил. Им говорили, что жить вместе нужно долго и счастливо. Или долго и несчастливо.
Они боялись, что плохо теперь будет всегда – и даже не попробовали что-то изменить.
Говорят, что отношения между мужчиной и женщиной – это работа. Это значит, что нет такой области в жизни, где ты можешь спрятаться, как в животе у матери, и тебе всегда будет там хорошо. Мы слишком многого хотим от тех, кого любим. Не замечаем, что счастье – это не понимание, не забота, не уважение, а некие мгновения между ссорами, трудностями и отчужденностью, когда тебе хорошо только потому, что рядом именно этот человек. Но мы не благодарны. Мы требовательны.
Мы очень жадные в отношениях – все время требуем прибавки, льгот, страховки и прочих составляющих социального пакета.
Они поссорились. Саша приехала домой в два часа ночи – готовила первый в своей жизнь показ на неделе моды. Для нее это было очень важно – она собиралась потратить значительную сумму, нужно было все организовать, за всем уследить. И Саша волновалась, что все пройдет впустую, не принесет ничего, кроме нескольких жалких заметок в прессе.
Она умирала от напряжения, усталости, от разговоров-разговоров-разговоров с десятками людей, которые настаивали на своем, плохо делали свое дело, опаздывали, торговались, не успевали в срок и не отвечали на звонки.
Саша вернулась в два, Никита – в четыре утра. Он стал одним из тех, кто не отвечает на звонки.
Саша проснулась, ощутив в квартире вибрацию. Никита в другой комнате смотрел телевизор.
– Ты где был? – спросила она, не подразумевая ничего дурного.
– А что? – с вызовом произнес Никита.
– Ничего, – Саша протерла глаза. – Просто так. Сколько времени?
– Пять!
– Никит, ты что орешь?
– А что, я не могу прийти домой в пять?
– Да можешь… – Саша пожала плечами и вышла из комнаты.
Она уже натянула одеяло, когда Никита ворвался в спальню.
– Нам надо поговорить! – воскликнул он.
– Хорошо. Но ведь не сейчас, правда?
– Почему не сейчас?
– Потому что мне вставать завтра в восемь! Через три часа! У меня завтра встреча…
– У тебя каждый день встреча!
– Никита, что за гадость?! Ты почему так себя ведешь?! Ты приперся в пять утра, а виновата опять я?! Может, ты у девки был – и в этом опять я виновата, да? Чего ты от меня хочешь? – У Саши началась истерика.
– У какой девки? С чего ты взяла?
Саша откинулась на спинку кровати.
– Никита, у меня через неделю показ. Я умираю от усталости. Меня нету. Меня даже не очень волнует, где ты был до пяти утра – у меня сил нет волноваться, веришь? Зачем ты со мной так? Почему сейчас? Чего ты хочешь? Добить меня?
Никита вышел из комнаты, треснув дверью так отчаянно, что со шкафа поднялась пыль.
А Саша, которой вставать было через два с половиной часа, собрала вещи и уехала спать в офис.
Домой она вернулась после показа. Никита на него не пошел. Саша предложила расстаться. Никита не согласился. Они выясняли отношения две недели – каждый вечер, с восьми вечера до четырех утра они рыдали, кричали, пили, курили сигареты одну за одной.
– Нет, ну это бред какой-то… – стонала Саша, которая уже десять дней не высыпалась. – Я ему говорю, а он не понимает, честное слово. Не понимает русскую речь. То я его обвиняю, то он меня.
– Расставайтесь, – предлагала я, вымотавшись от этих разговоров.
– Надо, – соглашалась она.
Саша действительно хотела все для них прояснить. Никита вел себя как мужлан.
Саша упрекала. Никита оборонялся. Он тоже обвинял, но крыл ерундой – придирался по мелочам, вспоминал ее незначительные проступки. Мрачный Никита говорил:
– Все! Хочешь расстаться? Договорились!
Хлопал дверью и уходил в другую комнату.
Саша плакала. Шла за ним.
– То есть вот так? Расстанемся врагами? – кричала она.
Я приехала к ней в офис.
– Зачем я все это делаю? – мучилась Саша. – Надо собрать вещи…
Они не могли признаться в том, что расставание слишком болезненно – намного мучительнее их скандалов. Пока есть скандалы – они вместе.
К тому времени у нас появилась подруга Лена. Таким, как она, я завидую. Или восхищаюсь ими – ничего подлого, злого в моем отношении к ней не было.
Лена не знала слова «уныние». Благодаря чему она всегда была в чудесном настроении, энергичная, все успевала, со всеми дружила.
Нас познакомил мой приятель, произошло это в клубе. Мы с Леной тут же разговорились – и просто не могли друг от друга оторваться. В туалете я спросила, что у нее с Антоном.
– Ничего. Познакомилась. А что, зря?
– Не знаю даже, – я испугалась, что слишком далеко зашла. – Смотря на что ты рассчитываешь.
У Антона никогда не было подруги. Он культивировал беспорядочные отношения, считал, что в мире слишком много красивых девушек, чтобы останавливаться на одной. У него даже было нечто вроде гарема – пять или шесть телефонов, по которым он мог позвонить, и девушки примчались бы к нему в любое время.
