И он связался с этой сукой – Алиной… Это она потащила его в казино, тварь! Даша ушла навсегда…
Он позвонил ей, когда все уже было хуже некуда, а она ответила:
– Андрей, мне потом будет стыдно за мои слова, но я очень и очень рада, что у тебя все плохо. Ты это заслужил.
И повесила трубку.
Может, если бы хоть Даша осталась с ним, он бы попытался утешиться. Но у него ничего не осталось. Жить дальше нет смысла. Это была красивая, но не долгая жизнь, и умереть надо тоже красиво.
Ванна с шампанским, красная от крови вода, Лу Рид. Послезавтра придет домработница и найдет его. Он оставил письмо. Завещать ему, кроме костюмов от «Хьюго Босс», нечего. Разве что несколько украшений от «Барака» и «Картье». Их он попросил раздать на память тем людям, которых мог с большим преувеличением назвать близкими.
Сейчас. Опасная бритва готова. Он пьян в стельку.
Андрей взял бритву, два раза замахнулся наотмашь…
Его удивило, как все просто. Было даже почти не больно. Голова закружилась. Андрей закрыл глаза. Время смерти девятнадцать часов двадцать одна минута.
Но тут вдруг из динамиков вместо трогательного и грустного Лу Рида грянула полная энергии и вульгарного оптимизма «Я буду жить!» Глории Гейнер. Андрей подпрыгнул, поскользнулся, ушел с головой под воду, захлебнулся, вынырнул (топиться он не собирался), закашлялся… и, наконец, открыл глаза.
Напротив него, на диванчике от Филлипа Старка, сидел мужчина среднего возраста. Шатен с залысинами на лбу был одет настолько странно, что Панов на мгновение даже перестал беспокоиться о том, как этот тип оказался в его ванной. Брюки в полоску от костюма ручной работы, спортивная фуфайка с капюшоном от знаменитого Дона Эда Харди (рисунок – татуировка: сложная композиция из роз, черепов и драконов), хорошие кожаные сандалии, а под ними – белые носочки с Гомером Симпсоном и финал-апофеоз – джинсовая куртка с крупными стразами.
В одной руке незваный гость держал бокал с шампанским – его, Андрея, шампанским, «Дом Периньон», в другой – вонючую сигару.
Шатен растянул губы в рекламной улыбке и помахал рукой.
– Привет!
– Вы кто? – оторопел Андрей.
В голову даже пришла мысль, что, возможно, самое худшее у него еще впереди. Он перевел взгляд на собственное тело. Выглядело оно неважно – из порезов все еще сочилась кровь, кожа побледнела.
– Я умер? – Голос у Андрея дрожал, но он решил, что стесняться этого в таких обстоятельствах глупо.
– В общем-то, да, – кивнул незнакомец. – Иди сюда, – поманил он Андрея.
Андрей попытался встать, но так как в джакузи растворилось примерно четыре литра его крови, сделать это ему не удалось.
– Я не могу, – сообщил Андрей.
– Попробуй еще раз. Поэнергичнее, – посоветовал шатен.
Андрей попробовал… и это оказалось очень неприятно. С него будто сдирали кожу, но боль была хоть и чудовищной, зато длилась мгновение. Андрей встал и с удивлением оглядел себя.
– Надо же… – пробормотал он. – Я думал, человек умирает, когда теряет больше трех литров крови.
Незнакомец кивком головы указал на нечто за спиной у Андрея. Тот обернулся и увидел… себя. Бледного и мертвого.
Андрей схватился за горло. Его мутило. Он даже не мог определить собственные ощущения как страх, панику. Мало того, что без тела он чувствовал себя одновременно и свободным, и беззащитным, его совершенно сбило с толку новое, неприятное переживание, какое бывает, если человеку кажется (или же он твердо уверен), что сходит с ума.
– Я… – прохрипел он. – Что со мной?
– Ты не жив, и не мертв, – произнес незнакомец. – Считай, что все это нечто вроде сна. Так будет проще.
– Кто из нас двоих – я? Тот в ванне? – спросил Андрей.
– Ты веришь в бессмертную душу? – усмехнулся странный человек.
Один из Андреев, тот, что жил, дышал и боялся, задумался.
Он не знал. Душа… Иногда он ее чувствовал – когда стал генеральным директором и когда умирала бабушка, а в последнее время ему казалось, что души у него больше нет… Но в целом… Он редко об этом размышлял.
– Душа есть, – сказал блондин. – И сейчас я с ней разговариваю. Ты отделился от тела, и тебе даже было больно. Всегда бывает больно.
Андрею казалось, что все вокруг как будто выцвело, постарело. Тело умирает без души, но и душа без тела, хотя бы в первые мгновения, ощущает потерю. Душа привыкает, что тело помогает ей мыслить, чувствовать, жить, и сейчас Андрей, или то, что от него осталось, ощущал себя покинутым, обездоленным, несчастным. Чувства притупились – его даже не особенно удивляло все, что происходит. Ну, происходит и происходит – и что дальше?
Не выпуская из рук бокал и сигару, незнакомец встал, оказавшись на полголовы выше Андрея, подошел к нему вплотную и произнес:
– Мое имя Герман. Я пришел кое-что тебе предложить.
Андрей уставился на Германа.
– Вы – дьявол? – с трудом произнес он.
Герман закатил глаза и хмыкнул.
– Пойдем со мной, – велел он и ушел из ванной.
Андрей неуверенно двинулся за ним, очутился в темном коридоре… И тут вдруг дверь за его спиной захлопнулась – да так оглушительно, что Андрей подпрыгнул на месте, а уже через мгновение был ослеплен яркой вспышкой света.
– Глаза открой, – услышал он голос Германа где-то рядом.
Андрей послушно открыл глаза и обнаружил, что они находятся в кафе.
– Черт! – воскликнул он и прикрыл причинное место ладошками.
– Расслабься, тебя никто не видит, – усмехнулся Герман.
Люди действительно их не замечали.
– Вот! – Герман указал на дальний столик, за которым сидели две девушки.
Даша. Такая… несчастная.
Дерьмо!
Наверное, он был гадом.
– Присядем, – предложил Герман и направился к столу.
Было как раз два свободных места. Андрей и Герман устроились рядом с Дашей и ее подругой.
– Он просто урод! – говорила Даша подруге. – Почему так? Почему я любила его? С самого начала он мучил меня, спал с другими женщинами, обещал жениться, заставлял надеяться…
– Но ты же знала, что он придурок! – фыркнула подруга.
Даша поморщилась.
– Он не придурок… – с грустью произнесла она. – Он возвел эгоизм в культ.
– Да-а? – с издевкой отозвалась подруга. – А в чем разница?
– Разница в том, что он прекрасно понимал, что делает! – отрезала Даша. – В отличие от настоящих придурков, которые не ведают, что творят. У нас же был разговор… Андрей сказал, что либо я принимаю его таким, какой он есть, либо ухожу и не насилую ему мозг. Он знал, что ведет себя, как задница, что мне больно, плохо, но он ничем не хотел жертвовать… ради нас…
